Схождение во ад
Шрифт:
Отключив пультом сигнализацию, Трепетов уже взялся за ручку "Мерседеса", как вдруг ощутил возле себя движение стремительно скользнувшей тени, после чего сознание как бы на миг оставило его, а после тут же вернулось, однако находился он теперь не возле дома, а на заднем сиденье какойто машины, плотно зажатый с двух сторон громоздкими личностями с телосложением чемпионов японской национальной борьбы сумо.
– Что, сука, отпрыгался?
– донеслись до него слова, леденящим ужасом проникнувшие в душу.
Он дернулся, в глупейшей попытке
Тем временем в эфире звучал следующий разговор на англоамериканском:
– ... Из дома вышел "объект". С портфелем. Э-э, его свинчивают...
– Кто?!
– Наверное, люди "немца"...
– Как?! Этого не может быть! Их там нет! Мы...
– Взяли. Профессионально. Он в машине. Красный микроавтобус. "Понтиак".
– Вы уверены, что это "объект"?
– Кажется... Пальто его... В доме нет света...
– Ч-черт! Срочно работайте вариант "аппендикс"...
– Понял.
"Фольксваген" с мигалками, где находилась оперативная группа сотрудников ЦРУ, переодетых в полицейскую форму, перехватила "Понтиак" при выезде его на узкое шоссе, с тыла опоясывающее Карлсхорст.
Водитель дисциплинированно остановился, приготовив документы для проверки, и даже улыбнулся подошедшему полицейскому, ибо неприятности боевому российскому экипажу "Понтиака" способен был принести лишь предатель Трепетов, однако тот беспробудно спал, привалившись щекой к мощному плечу одного из своих стражей и никаких сигналов "sos" категорически подать не мог.
Полицейский потянулся за документами, и - бросил в салон машины металлический предмет, зажатый в кулаке, сам же - отпрыгнув в сторону, за капот.
Бесшумно сверкнула нестерпимая вспышка, высветив каждую рытвинку и волосок на лицах сидевших в "Понтиаке" людей; вслед за ней салон мгновенно заполонили ватно-белые клубы усыпляющего газа, и уже через минуту бездыханный, дважды отравленный Трепетов и желтый портфель с полусгнившей эсэсовской формой заботливо перемещались из "Понтиака" в кузов "Фольсвагена".
"Полицейские" работали споро, но шесть человек в черных масках и комбинезонах, выпрыгнувшие из тьмы, обладали реакцией и приемами нападения еще более изощренными и отточенными: им, людям Краузе, потребовались считанные секунды, по истечение которых команда ЦРУ оказалась недвижно лежащей в придорожной канаве, за исключением водителя в полицейской форме, взятого в качестве "языка" и помещенного вместе с Трепетовым и злосчастным портфелем в багажник подъехавшего к месту горячих событий бронированного "Мерседеса".
– Магистр, портфель у нас. Но...
– Что "но", что "но"...
– Там... какая-то старая форма...
– Какая еще форма?
– Форма... Вонючая, сырая... И фуражка СС. С черепом. Мятая.
– И все?
– В портфеле - все. И еще: "объект" - не с нами...
– Что за идиотские сюрпризы! А кто же был в машине?!
– Русский. Нас ввело в заблуждение пальто...
– Пальто, русский, черт вас всех подери! Вы несете какую-то чушь!
– Мы все исправим, магистр!
– Немедленно!
– Не волнуйтесь, магистр!
Много незримых, однако же бурных страстей кипело той декабрьской ночью в тихом и сонном Карлсхорсте, но, также как тысячи его обитателей, ничего не ведал о них и виновник всей кутерьмы - Ричард Валленберг, спавший, а, вернее, лежавший, утратив сознание, в темноте выстуженной от раскрытой форточки, спальни.
ТРЕПЕТОВ И АВЕРИН
Аверин и Трепетов, прикованные наручниками к батарее центрального отопления, тянувшейся вдоль стены пустого гаража, очнулись практически одновременно и - с изумлением уставились друг на друга, припоминая те последние события своей сознательной жизни, что смутно хранила их воспаленная память.
– Леша, где мы? Что происходит, в натуре?
– просипел Михаил, испытывая позывы к рвоте и сильнейшую головную боль.
Трепетов - с бледно-зеленым лицом утопленника, хотел было произнести: черт его, мол, знает, - но изо рта его вырвался всего лишь болезненный хрип.
– Напали на нас, что ли?
– предположил Михаил каким-то озябшим голосом.
– А?..
– Пи-ить...
– прошептал Трепетов с мольбой в голосе.
Будто услышав его, в гараж из боковой двери - видимо, ведущей в недра некоего дома, своей стеной к гаражу примыкаюшего, появился мужчина лет тридцати в теплом плаще с погончиками, идеальным пробором в набриолиненных волосах, с гладким бледным лицом и ртом, перекошенным в фальшивой улыбочке.
– Тысяча извинений за столь неудобный ночлег, произнес он по-русски с явным германским акцентом, учтиво наклонив пробор и неспокойно смотря исподлобья.
– Сейчас вами займется врач. Ма-арти-ин!
– крикнул он в сторону двери, и в гараже появился сутулый верзила - прилизанный, в белой рубашке и черном галстуке.
Верзила осклабился, показав крупные как у лошади зубы, коричневые от табака и, вытащив из кармана брюк ключи, отковал от батареи обессиленных узников.
– Прошу, - указал тип в плаще на проход в дом, первым поднявшись к нему по низкой металлической лесенке, вмурованной в бетонный пол гаража.
Аверин и Трепетов покорно двинулись вслед за ним. Замыкал шествие человек с длинным лицом и лошадиными зубами.
Вошли в прохладный сумеречный холл, выложенный черным с серыми прожилками мрамором. Канделябры, китайские вазы, рыцарские доспехи, секиры и двуручные мечи на стенах, ведущая наверх резная дубовая лестница...
– Туда, - показал человек в плаще под лестницу, и вскоре пленники шагали в подземелье дома, - коридором, сплошь выложенным голубым кафелем, лазурно сиявшим в люминисцентном свечении ламп.