Шпага Суворова
Шрифт:
Если бы абреки услышали выстрелы, если бы кто-нибудь ворвался в их отряд и затеял рубку шашками, они не испугались бы так. Воины от рождения, они привыкли к опасностям. Они не боялись ни пуль, ни кинжалов, ни острых казачьих шашек. На удар кинжалом отвечали таким же ударом, на выстрел выстрелом. Но здесь было совершенно иное, непонятное, а потому страшное. На них с ужасным криком и свистом бросился сам шайтан.
Ни выстрела, ни взмаха шашки, ни удара кинжала... Смерть в белой черкеске на белом коне гналась за ними
Хопров стремительно вылетел на своем белом коне на берег реки. Поднявшись на стременах, он загоготал в последний раз, да так протяжно и так страшно, словно выла стая шакалов. Услышав душераздирающий переливчатый рев, конь Михея не выдержал и, мотнув головой, сделал несколько скачков в сторону.
– Стой ты, дьявол!
Казак едва сдержал коня, гарцевавшего над обрывом. Абреки уже переправились через реку и скрылись от белого призрака в прибрежных камышах.
Немного постояв, прислушиваясь к звукам, которые неслись с той стороны реки, Хопров повернул коня и поскакал к ближайшей заставе.
Навстречу ему от заставы, взбудораженные криками, неслись линейные казаки, его товарищи, Тихон Инок и Матвей Дернов.
Михей рассказал, что с ним приключилось. Тихон с Матвеем весело смеялись над казаком-привидением.
– Шайтан и есть!
– говорил Матвей, вытирая руками выступавшие от сильного смеха слезы.
– Ну и хитрюга ты, Михей!
– восторгался он, ударяя дружка по плечу. Вот это придумал!
– А это что?
– вдруг остановился Хопров. Он соскочил с коня и поднял с земли ружье и две черные мохнатые папахи.
– Трофеи!
– Здорово получилось. Ты знаешь, видим, скачут от Сторожевого поста чеченцы, а за ними стрелой - казак. Летит на коне, орет благим матом, а что - не разберем...
Подвиг Михея Хопрова прославил Суворовскую станицу. Храброго и сметливого казака наградили серебряным георгиевским крестом.
Много боевых наград получили мои предки за походы и дела против врагов родной страны. И сейчас еще хранятся в нашей семье кресты и медали, полученные дедами и прадедами в боях за Родину. Есть у нас и старинное казачье оружие, и шашки, и пистоли.
– А это мой скромный подарок, - сказал в заключение Василий Иванович и, сняв со стены старинный кремневый пистолет кавказской работы, передал мне.
– Это память о подвиге Михея Хопрова, да еще вот записки моего отца о славных делах нашего предка. Возьмите их, может быть, и напишете историю о казаке Суворовской станицы.
В Н У К И С У В О Р О В А
В работе по отысканию суворовских реликвий нельзя себя чувствовать одиноким. И если удается найти что-нибудь, то только потому, что нас, музейных работников, окружают люди, любящие свою Родину и интересующиеся ее прошлым.
Среди них часто встречаются большие почитатели полководца Суворова. За любовь к нему, за готовность по его примеру отдать свои силы и жизнь на благо Родины их справедливо называют "внуками Суворова".
Вот почему хочется рассказать о встречах с такими людьми.
Первая встреча
Это было еще до Великой Отечественной войны.
Дирекция музея послала меня в село Каменку, Новгородской области, и поручила осмотреть там старинные постройки бывшего родового имения Суворовых.
От станции Любытино до села Каменки пришлось пройти километров восемнадцать пешком по лесной дороге.
Моими попутчиками были жители Каменки, быстрый на ногу старик-почтарь, пожилая колхозница и местная учительница.
Шли быстро, когда уставали - выбирали лужайку получше и отдыхали.
Старый почтарь оказался любознательным человеком и словоохотливым собеседником. Он знал наперечет почти всех жителей не только Каменки, но и окрестных сел. Я едва успевал записывать в свой блокнот имена каменских старожилов - знатоков старинных историй.
Мы приближались к Каменке. Не доходя до нее двух километров, дед Антон (так звали старого почтаря) показал мне место, где когда-то находилось село Александровка.
Среди густого кустарника я мог заметить лишь одну печную трубу, - вот все, что сохранилось от избы. А на бывшей широкой сельской улице плотной стеной стоял молодой, крепкий лес. Темно-зеленая полоса елей и сосен перемешивалась с буроватыми осинами и ольхами. Редкие березки поднимали кверху свои тонкие белые ветки.
Столетние дубы окружали молодой лесок, выросший на месте села. Одинокая осина, поднявшаяся на краю лесной чащи за линией дубов, подставляла серебряные листья порывам ветра.
Около села Александровки мы встретили русоголовую девочку лет двенадцати. Высокая, тонкая, она напоминала буйно тянущееся к солнечным лучам деревцо.
Девчушка обрадовалась встрече, но, увидев незнакомого человека, остановилась.
– Иди, иди сюда, егоза!
– крикнула шедшая с нами колхозница.
Девочка подошла и поздоровалась.
– Ты что так поздно по лесу бродишь?
– обратилась к ней женщина.
– Да ведь сейчас не поздно, тетя Дуся, - задорно ответила девчушка.
– Ты мне поговори!
– шутливо ворча, прервала ее колхозница.
Она потрогала меня за рукав и, указывая на девочку, сказала:
– Это Клавдия, из нашей деревни. В отца пошла, во всем первая. Отец бригадиром у нас в колхозе. И до чего же храбрый человек - с германцем воевал, против белых ходил. Большие командиры к нему приезжают, дружки его старые.
– И никаких особых дел у отца не было, - вмешалась Клавдия.
– За спасение командира ему награду дали.
– Да вы с отцом известные у нас спасатели. Такая невеличка, а ничего не боится. Вот прошлым летом...