Шпион Его Величества
Шрифт:
Я недоуменно посмотрел на Сашку Кикина, а тот, выпучив глаза, попеременно смотрел то на меня, то на этого мужика. Водка наконец-то достигла головы и шибанула в мозг, мне стало так хорошо и приятно, что захотелось выпить еще этой прекрасной анисовой водочки. Я схватил штоф за горлышко и со всего размаху врезал им по голове этого горлопана с кисеей на морде, штоф разбился, а он в беспамятстве растянулся на земляном и заплеванном полу. Вокруг его головы начала растекаться лужа крови, но это мне было совершенно безразлично. Отодвинув ногой тело горлопана в сторонку, ближе к соседнему столу, я отправился к целовальничему и громко потребовал новый штоф анисовки и много хорошей еды. Не уточняя, какой именно хочу еды, я вернулся к нашей бочке и едва смог найти стул, на который уселся, широко расставив ноги. Кикин во все глаза смотрел на меня и, по всей очевидности, совершенно не верил тому, что сейчас произошло перед его глазами. Уже сидя на стуле, я вспомнил о горлопане, глазами попытался разыскать его безжизненное тело. Но тела нигде не было, а на земляном полу оставалось только черное жирное пятно.
Половой, парнишка лет пятнадцати, притащил нам целого жирного гуся, много хлеба и штоф водки, но уже с зеленоватой жидкостью.
Дальше я не так уж помнил, что со мной и Сашкой Кикиным в то время происходило. Хорошо помню только одно, что анисовка оказалась отличной водкой, гусем и водкой мы угощали местных забулдыг и вместе этому радовались. Особое удовольствие мне доставило угощение преображенцев, которым я заказал отдельный штоф анисовки и много лука.
Временами в памяти всплывало, как нас били и как мы с Сашкой Кикиным кого-то тоже били. Сашка норовил все своей шпагой действовать, но оказалось, что ею фехтовать он совершенно не умеет, а носил токмо для красоты мундира и фасону. Преображенский капрал показывал нам обоим, как надо шпагою пользоваться, а затем мы вместе с солдатами строем ходили в атаку и ножами били каких-то душегубов, которые хотели с моего лица кисею снять. При этом они все время кричали и интересовались, где Глашка и почему она не с нами? Я никакой Глашки не знал, а Сашка, даже будучи в стельку пьян, щеками краснел и молчал.
Особенно мне не понравилось это его долгое молчание, я даже лоб у Сашки потрогал, не горяч ли? Но парень был в доску пьян, здоров и абсолютно нормально соображал. Временами он произносил тост за Петра Алексеевича и поднимал за него чарку, которую всегда лихо опустошал. Никто не знал, кто это такой — Петр Алексеевич, но все пили охотно и, как Сашка Кикин, чарки лихо расшвыривали по всем сторонам. Но когда одна чарка попала в лоб целовальничему и от удара тяжелой оловянной чарки у того выросла большая шишка, то он погрозил Кикину, что не будет ему больше водки наливать, так тот сильно испугался, но все равно так и не заговорил.
Наша потеха закончилась тем, что когда холодным зимним утром мы захотели погреться у костра и попытались поджечь царский кабак, то прибыл взвод преображенцев и нас, связанных по рукам и ногам, как татей, увез на полковую гауптвахту. Сашку Кикина, как государева денщика и офицера, держали в тепле и довольствии, а меня, как простолюдина, бросили в холодную и кормили простой солдатской кашей без масла.
Освободили нас по личному приказу государя Петра Алексеевича и доставили к нему прямо в покои. Первым делом государь сдернул с моего лица кисею и ее понюхал, поморщился, а затем перевел свой строгий взор на Сашку. Взял его за то, что раньше было мундиром, повернул его к себе спиной и так врезал ему коленом по …, что тот стрелою вылетел за порог государевых покоев. А вслед ему Петр Алексеевич громко кричал:
— Мы с тобой, Сашка, после поговорим и разберемся. Я всегда знал, что ты пьянь и шантрапа босяцкая, но спаивать моего личного секретаря я тебе не позволю. Впредь учись пить тихо, вприглядку и никого не будоражить, а то, вишь, преображенцев поднимать пришлось, когда два огольца Москву чуть не спалили.
Затем Петр Алексеевич повернулся ко мне своим разгневанным лицом с выпуклыми глазами и страшно просипел:
— Что, давно не драли на козлах, батогов попробовать захотелось?! Сквозь строй преображенцев пропущу и не пожалею. Ты мне нужен с чистой и умной головой, головорезов у меня и без тебя хватает. На Алексашку посмотри, ему только палашом махать, а государственной разумностью не обладает, все о кармане своем печется. А ты прежде всего думать должен научиться, соображать и анализировать, что будет пользой нашей державе, а что ей пойдет во вред. За штоф с водкой будешь хвататься только тогда, когда я это тебе буду позволять. Сейчас для порядка я физиономию тебе немного подправлю, чтобы у нее симметрию восстановить, а то рожу твою после вчерашнего пьянства сильно перекосило.
Петр Алексеевич засучил рукава своей рубахи, отошел на пару шагов и, примерившись к моей правой скуле, размахнулся кулаком. Но не ударил, а остановился и с любопытством в глазах посмотрел на меня, спросив:
— Ну а Глашку где успел найти и приголубить? Ты ведь и месяца у меня не проработал?
Ответить на вопрос я не успел, последовал мощнейший удар государева кулака, из моих глаз сыпанули искры, я потерял сознание, ничком свалившись на пол.
Глава 3
Государевы драние вихров и умственная выволочка из-за пьянства и веселья с Сашкой Кикиным, устроенные Петром Алексеевичем в педагогических целях, как он сам впоследствии посчитал, пошли мне на великую пользу. В результате чего я сильно подружился с Сашкой и впал с ним в доверительные отношения, а также наконец-то разобрался в том, чего же хотел от меня великий государь.
С громадным энтузиазмом я принялся за работу, одновременно размышляя над тем, как сделать так, чтобы в мое отсутствие Петр Алексеевич чувствовал бы себя совсем как без рук. Поэтому работал круглосуточно с небольшими перерывами на сон и еду… ну и вы сами знаете еще на что. С самого начала я работу поставил таким образом, чтобы, в каком бы месте государь ни находился, отдыхал бы, ездил бы по городам державы или выезжал бы за границу, я всегда находился бы рядом. Когда Петр Алексеевич в каком-либо месте задерживался, то я устраивался работать в таком месте, откуда, не отрываясь от писания, мог бы хорошо видеть, с кем он в данный момент разговаривает или встречается.
Подведение итогов по государевым ежедневным затратам было плевым делом, в день я тратил на эту работу от силы пять минут, не более. Но, разумеется, ни государь, ни окружающие придворные сановники и вельможи, ни дворцовая прислуга об этом даже не догадывались. Им же приходилось видеть только, что с утра до ночи я сижу за столом и скриплю гусиным пером. Петр Алексеевич явно с одобрением относился к этой моей работной старательности. К тому же ему чрезвычайно нравилась и моя постоянная мелкая о нем забота. Я вовремя оказывался на месте и помогал государю найти потерянный кисет с табаком, кресало с кремнем и даже курительную трубку.
А в то время его лакей Полубояров без дела мотался по темным углам и дворцовым переходам, щупая Глашку, эту безотказную во всем деваху.
Но эти мелкие услуги государю Петру Алексеевичу я старался оказывать в тот момент, когда никого из дворцовой челяди или очень знакомых лиц поблизости не было. Я старался своим поведением до поры до времени не привлекать к себе внимания серьезных людей в окружении великого государя. Им наверняка не понравился бы мой замысел стать с ними, богатыми и знатными, равным и войти в его ближайшее окружение. Хоть государь Петр Алексеевич этими людьми и рассматривался как взрослый, всем интересующийся ребенок, они внимательно посматривали за тем, чтобы в их среде и рядом с государем не появлялись бы лишние и неблагородного происхождения люди.
Через месяц после субботней «родительской порки» государь Петр Алексеевич, полагая, что этим повысил мое усердие в работе, доверил и передал в мои руки заведование его частной и державной перепиской, а также приказал мне заняться всеми придворными денежными расходами. В те времена, как и сегодня, свой двор великий государь почему-то называл на иноземный лад «кабинетом». После такого назначения, правда, сделанного государем в устной форме, не нашлось бы человека, который мог бы или посмел бы этого устного распоряжения ослушаться, я мгновенно стал значимым придворным лицом, приобрел права настоящего государева слуги.