Шпион Его Величества
Шрифт:
Я уже сидел на передней скамейке лодки, держа в руках рукояти обоих весел, готовый в любое мгновение начать грести, когда Петр Андреевич с красивой дамой, которую он галантно вел под ручку, подошел к краю берега. Они остановились, Петр Андреевич с некоторым сомнением посмотрел на утлую лодчонку и на самого лодочника, который по всему виду был из беглых или разбойных крестьян. По-моему же, правда, ничего особо разбойного в этом крестьянине не было, мужик себе как мужик. В зипуне, подвязанном веревкой, холщовых портах и с грязной копной седых волос на голове. Таких тысячи в поисках работы бродили по московским улицам и переулкам. Только голод вынуждал этих людей по ночам браться за топоры, убивая и калеча одиноких московских прохожих. Но не пойман — не вор, пойди сейчас и докажи, что этот лодочник убийца и вор?!
Меня в тот момент забавляла сама мысль о том, что этот Петр Андреевич оказался таким мнительным и нерешительным человеком, хотя был одет в военную форму и имел при себе оружие. В тот момент, когда он должен был выбрать лодочника, а их на яузском берегу было более десятка, выбирай любого. Он же, совершенно случайно выбрав одного из самых приличных лодочников, теперь сомневается в своем выборе и никак не может решиться войти в лодку и помочь своей даме.
В этот момент жесткий и решительный взгляд женских глаз мазнул по моему лицу, на долю мгновения наши взгляды встретились. Этого оказалось достаточным, чтобы я до конца своей жизни запомнил эти совершенно зеленые глаза женщины, такой красивой, каких я еще в своей жизни не видал. Но в глазах этой красавицы ничего женского не было. Мое сердце захолонуло от тяжелого предчувствия, я на мгновение опустил веки, чтобы укрыть от чужих глаз внутренний страх. Когда же снова их открыл, то первым делом увидел красивое женское лицо и ее глаза, с большим интересом меня разглядывающие. Дама уже сидела на средней скамейке лодки, лицом ко мне, а рядом с ней примостился Петр Андреевич. Я упустил момент и не видел, как эти двое забирались в лодчонку, хотя веки на глаза опускал на одно только малое мгновение.
Лодочник веслом отпихнул лодку от берега. Мы вдвоем начали быстро выгребать к противоположному берегу.
Великий государь Петр Алексеевич говорил со мной не более пары минут. Он только сказал, даже не взглянув на меня, что очень рад тому, что для меня нашел очень серьезное дело, которым я теперь буду при нем заниматься. Что только от меня зависит, как долго я буду заниматься именно этим делом. Если я окажусь хорошим слугой, он так и сказал — слугой, хотя я в это время был уже подьячим, то всегда найдет мне еще одно интересное дело. Если же буду плохо работать, то он прикажет первым делом выпороть Алексашку за то, что он не научил меня хорошо работать. Это государь, видимо, Александра Даниловича Меншикова имел в виду. А потом уже меня отправит до конца жизни служить младшим псарем на царской псарне. А сию минуту я должен заняться его личными тратами и вести им пунктуальный учет изо дня в день.
С этими словами Петр Алексеевич бросил мне несколько листков неаккуратно обрезанной бумаги и повернулся ко мне спиной, словно хотел сказать, что я ему более не нужен и могу идти.
Идти-то я мог, ноги пока еще носили меня, но куда мне следовало бы направляться, где будет мое рабочее место, государь, разумеется, не сказал. В канцелярии у Меншикова все было просто, она постоянно находилась в тереме одного думского боярина, которому в свое время отрубили голову. День я проводил в канцелярии, не только ведя расчеты и прослеживая поступления денег, но и сочиняя короткие цидульки по просьбе Сиятельного князя. Понурив голову, я еще выходил из покоев государя, как нос к носу столкнулся с Петром Андреевичем и дамой, которых перевозил на лодке через Яузу и которые сейчас направлялись в кабинет государя Петра Алексеевича.
Встреча получилась настолько мимолетной, что я успел заметить, что на голове Петра Андреевича вместо треугольной офицерской шляпы был надет большой, несуразный и сильно напудренный парик.
Петр Андреевич же с явным изумлением таращил на меня свои черные глазищи, этот человек не мог представить и поверить в то, что я являюсь тем молодым лодочником, который только что его и даму перевозил через Яузу, что я только что встречался с самим государем, оставив его за собой. А на даму я боялся поднять глаза и на нее посмотреть, успел только заметить длинную и широкую юбку.
Встреча получилась действительно мимолетной, поэтому, когда я удосужился поднять глаза и осмотреться, чтобы решить, куда мне все-таки дальше направляться, то Петра Алексеевича с дамой в этом дворцовом зале уже не было. Я замер в задумчивости и потянулся рукой к затылку, чтобы почесать его, глядишь, какая-либо умная мыслишка в голове и объявится.
— Ну чего, паря, застыл на дороге, пройти не даешь? — тут же послышался окрик за моей спиной.
Пока я разворачивался, чтобы посмотреть на обидчика и дать ему в ухо, тот успел уже обежать меня кругом и сейчас стоял передо мной, красуясь своими голубыми и наглыми глазами весельчака и бывалого дворцового повесы. Парень был почти моего возраста, но был одет в шикарный темно-зеленый с красными отворотами мундир Преображенского полка, расшитый золотом и с адъютантскими аксельбантами через правое плечо. На его ногах были сапоги с коротко обрезанными по середину голени голенищами и обтягивающие тощую задницу ярко-красными рейтузы.
Одним словам, этот лихой парень мне понравился с первого взгляда, я почувствовал к нему полное расположение. Незнакомый парень не дал мне и слово молвить в свою защиту, а тут же обрушил на меня новый водопад слов:
— Ну чего, паря, стоишь и буркалами по сторонам хлопаешь? Это о тебе Петр Алексеевич поручил мне озаботиться, поселить, накормить, напоить? Так что я готов все это в сей момент устроить.
— Ты, Сашка, не кипятись и не мельтеши в этом деле. Лешка Макаров — парень серьезный и далеко пойдет. Так что прояви к нему должное уважение и заботу, — сказал Александр Данилович Меншиков, неожиданно для нас обоих появляясь из-за колоннады, — государь Петр Алексеевич тебе за это спасибо скажет и чарку водки сегодня вечером преподнесет.
— А ты, Алешка, поверь мне на слово, — Меншиков обратился ко мне, — что Сашка Кикин, любимый денщик государя, лучший человек в окружении Петра Алексеевича. Он для тебя все устроит самым наилучшим образом, так что можешь полагаться на него. Подружись с ним, в трудную минуту он тебя не подведет, а ты ему помощь окажешь, когда он в большую беду попадет. — Голос Александра Даниловича пропал, растворился, как и он сам, в сумраке зала.
Меншиков, видимо, очень торопился к государю, потому и не смог долго с нами задерживаться.
— Вот, видишь, Алешка, до какой крайности доходит, какой бардак при нашем государе творится. Никогда не знаешь, с кем в коридорах дворца можешь нос к носу столкнуться. Каждый норовит к нему пролезть, слово ему свое собственное молвить и за собой увести. Хорошо, что Петр Алексеевич — человек не от мира сего, умственно осилить его не каждому удается, и идет он единственно своей непроторенной дорогой. — При этих словах я сильно вздрогнул, но Сашка Кикин этого просто не заметил. — Он до сих пор не имеет человека, кто мог бы ему помогать и частью дел его непосредственно заниматься. Сам же государь Петр Алексеевич любит заниматься всеми делами сразу и одновременно, потому и внешний беспорядок при нем творится, в котором он сам только может разобраться. А люди вокруг него в большом смущении, многие державные дела стоят и не движутся, особенно тогда, когда наш государь пропадать изволит в других российских городах и по заграницам.
Я внимательно слушал то, о чем мне рассказывал Александр Кикин, с замиранием сердца соображая, что же мне сейчас делать дальше. Нельзя же было столько времени каменным истуканом посреди этого зала стоять и ожидать, когда на тебя кто-нибудь снова наткнется. Я поднял руку и ею слегка коснулся плеча с аксельбантами Александра Кикина, тот сразу же умолк и с удивлением на меня посмотрел.
— Извини, Александр, что прерываю тебя, но не мог бы ты мне подсказать, где будет мое служебное место и где я мог бы спать по ночам?