Шпион из-под воды
Шрифт:
– Баб в наши дела не втягивай.
– Не идиот. Скажу, что купил.
– Ночью?
– Со склада после закрытия магазина.
– Ну, заходи, Сокол. – Голоса уже звучали непосредственно под Заколовым. – Вот двадцать пять афганских ковров ручной работы. Качество отменное. В Москве у меня налажен сбыт, осталось только переправить. Организуешь – четверть прибыли твоя.
Заколова охватывала смертная тоска. Он понял, что столкнулся с шустрыми дельцами в погонах, которые используют служебное положение для корыстных целей. Подобные людишки его не интересовали. Пусть с ними государство борется, если считает,
Тихон дождался, пока армейские предприниматели начали грузить ковер в автомобиль. Он приподнял голову. Офицеры хлопнули друг друга по рукам. Правая ладонь Уварова была совершенно нормальной! Лейкопластырь виднелся на левой руке!
Когда машина газанула, Тихон скатился с гаража и потопал к Евтушенко. Неужели он забыл предупредить друга, что смотреть надо на правую ладонь? Теперь не разберешься, кто прав, кто виноват. Целый день потерян, шпион не обнаружен, а рана на руке таинственного аквалангиста тем временем заживает. Это единственная улика. Если она исчезнет, поиски зайдут в тупик.
Наутро состоялись похороны младшего сержанта вооруженных сил Королькова Виктора Владимировича. Это звание ему поспешно присвоили после ранения. Все организационные хлопоты взял на себя городской военкомат. Присутствовало много женщин в черных платках и четверо солдат под командованием скованного лейтенантика. Солдаты выпалили в небо прощальные автоматные очереди и спешно удалились. Анна Федоровна Королькова проплакала всю траурную церемонию. Кончики ее платка насквозь промокли. Тихон поддерживал ее под руку и с тревогой вглядывался в потухшие, выцветшие глаза убитой горем женщины.
Домой с кладбища Заколов вез ее в своем автомобиле. Женщину сопровождали две соседки: высокая и полная.
– Как жаль, что церкви в городе нет, – тяжело вздохнула Анна Федоровна. Это были первые ее слова с начала похорон. – Не по-христиански попрощались.
– Всё прошло по-людски, Аня. Как положено, – тут же бросилась утешать высокая соседка. – А в церковь никогда не поздно. Вот поедешь на родину, закажешь поминальную службу, свечку поставишь. А пока перед иконкой помолись. Я тебе слова нужные записала.
– Сейчас поминочки справим. Я тебе еще одну таблеточку дам, – подержала общие усилия полная соседка.
– И сослуживцев Витиных не было, – горевала Королькова. – Никто не пришел.
– Да откуда же им взяться, Аня. В Афганистане распроклятом воюют.
– Не все. Утром Андрей Линько забегал, извинился, что не сможет присутствовать. Он знал Витю по Афганистану. Недавно оттуда.
– Военные сейчас в запарке. Я своего ни днем, ни ночью не вижу. Испытания, учения, опять испытания, – стремилась развить нейтральную женскую тему высокая.
– Андрюшу я с детства помню. Хулиганом был, а сейчас – майор. Погоны новенькие, орденские планки блестят.
– Кому война, а кому мать родна! – грубо заметила полная и испуганно покосилась на Королькову. Упоминание о войне могло вновь ввести ее в ступор.
– Витя с его сестрой Светой в одном
Последняя фраза заставила Тихона задуматься. В своих выводах он делал упор, что подозреваемый обязательно должен быть капитаном. А если он только что стал майором? Анна Федоровна упомянула про новые погоны. Когда старший лейтенант получает звание капитана, он может добавить четвертую звездочку на старые погоны. Однако в случае присвоения майорского звания, капитанские погоны надо обязательно менять.
– Анна Федоровна, майор Линько прибыл в Приозерск по ранению? – поинтересовался Тихон.
– Я не спрашивала, хотя ладонь у него была перевязана.
Заколов насторожился.
– Вы не запомнили, какая? Правая или левая?
Анна Федоровна долго молчала. Заколов плавно вел машину, интуитивно ощущая, что в этот раз он на правильном пути. Последовавшие слова Корольковой его сильно удивили.
– Про повязку не помню. Он еще про тебя спрашивал.
– Про меня?! – от неожиданности Тихон резко затормозил перед поворотом во двор. Женщины дружно охнули. Заколов свернул и подкатил к подъезду. – Но я майора Линько не знаю.
– Он спрашивал, есть ли Витины одноклассники в городе. Беспокоился, чтобы мне кто-нибудь помог. Я рассказала о тебе. Мне показалось, он слышал твою фамилию.
– Так это он отца знал, – подсказала полная соседка.
– Твоих родителей, Тихон, все уважали, – вздохнула Анна Федоровна, вспомнив, что горе в этом году посетило не только ее.
– Жаль, что майора Линько сегодня не было с нами, – продолжил интересующую его тему Заколов. – Он спешил на полигон?
– Да. Сказал, что в связи с экстренными работами, увольнительных не дают.
– Он служил с Виктором. Хотел бы я с ним поговорить. Как мне его найти?
– Даже не знаю… Семьи у него нет. Живет в одном из офицерских общежитий.
– Как он хоть выглядит?
– Ростом с тебя, новые погоны, боевые ордена, а лицо, заостренное с вытянутым носом, и глаза очень близко. Его еще как-то в детстве за это дразнили. Запамятовала…
У подъезда Заколов вежливо распрощался с женщинами, уклонившись под благовидным предлогом от поминок. Он понимал, что Анне Федоровне сейчас особенно тяжело видеть рядом живого и невредимого сверстника своего погибшего сына. От невольного сравнения она еще больше мучилась. Слишком свежа была горечь утраты.
А у Тихона появилась новая цель. Теперь ему потребовалась помощь Олега Григорьева. Он связался с ним по одному из полученных накануне телефонов и объяснил, что интересуется майором Линько. Где служит, с кем общается, что делает? Какая у него повреждена рука и почему?
Григорьев понял задание с полуслова.
– Я позвоню вечером после семи, – пообещал он. Пока Заколов решал, какой телефон оставить для связи, Григорьев выпалил: – Жди звонка у Ларисы.
Щемящая боль в сердце напомнила о Ларисе Трушиной. Вчера она ушла с лейтенантом. И почему девушки так любят помогать обиженным противникам? Что за странное чувство справедливости заложено в них? Может это врожденный инстинкт матери, защищающей детенышей от сильных врагов? Как же тогда добиться их благосклонности – отвагой или покорностью? Видимо, накануне вечером он был излишне жесток, а это отталкивает девушек, огорчился Тихон.