Шпион, которого я убила
Шрифт:
– Поня-а-атно. Осокин, а почему ко мне приставили именно тебя?
– У меня, это самое… Связи налажены с военным ведомством, я с самого начала курировал это дело, как только к нам обратился профессор Дедов. Я и сейчас настаиваю на совместной разработке с военными. Они же заинтересованы больше нашего.
– Это точно. И смотри, что получается. Военные подготовили подложные пленки. Сколько?
– Точно не скажу.
– Ну а все-таки? Три? Четыре? Если учесть, что три пленки пропали – две при передачах и одна исчезла вместе с агентом разведки Кабуровым…
– Мы
– Мы – это?..
– Отдел внешней разведки и военная разведка.
– Еще есть пленки?
– Что?
– Я спрашиваю, есть еще подложные пленки? Я хочу их видеть.
– Минуточку, – задумался Осокин. – Я выясню, если это для вас так важно.
– Очень важно. Не «для вас», а для нас. Для разведки Службы, военной разведки и отдела внутренних расследований. Вперед, Осокин!
– Сейчас? – удивился офицер.
– А что мешает?
– Да нет, ничего. – Осокин, неуверенно потоптавшись, сел к компьютеру. Теперь Ева сидела совсем рядом – плечо в плечо. – Я должен набрать код, – он покосился на Еву и покраснел.
– Не переживай, код я могу набрать сама, я его знаю, вот только общаться со мной военные отказываются. Пожалуйста. – Чуть подтолкнув его плечом, Ева набрала код, и удивленный Осокин шепотом повторил знаки и буквы. Сделав запрос на информацию, Ева с удивлением посмотрела на табличку на экране.
– Это еще что?
– Они не будут общаться по связи. Только по телефону, – объяснил Осокин, доставая мобильный.
– Как это понимать?
– Дополнительная защита. Мой голос у них занесен в «бочку», на «бочке» стоит сигнализатор и расслаиватель звука, за десять секунд аппарат определяет, что говорю именно я.
– Ничего себе! И давно такая защита?
– С самого начала, как только они приняли участие в деле профессора Дедова.
– То есть как только они принялись за изготовление подложных пленок?
– Так точно. Звонить?
– И побыстрей!
Осокин минут пять ведет переговоры. Выключает телефон.
– Последняя пленка уничтожена.
– Когда? – Ева не удивлена.
– Три часа назад. Когда узнали о пропаже агента внешней разведки Кабурова, посещения театра решено было прекратить до полного выяснения обстоятельств. Военные решили, что пленка уже не понадобится, и уничтожили ее.
– Садись ближе, Осокин, я кое-что покажу. – Ева открывает на экране документы. – Внимательно смотри. Вот наша сегодняшняя ночь. В двадцать три часа пятьдесят восемь минут агент разведки Кушель нажал на своем телефоне кнопку срочного вызова. В ноль пятьдесят две мне поступил вызов уже после осмотра тел в квартире старшего лейтенанта Кушеля. Предварительный диагноз – отравление. Вот это лейтенант Кушель, если вы не знакомы. – Ева открывает следующую страницу. Худое тонкогубое лицо, длинный нос, внимательный взгляд. – В квартире агента Кушеля четыре трупа. Он, его напарник, сосед Кушеля и еще один напарник из «наружки». Вот оперативная съемка, так… Стол, карты, коньяк. – Ева прибавляет звук в колонках,
– Приблизительное время смерти с ноля часов до ноля пятнадцати, – читает на экране Осокин. – Это фактурщики передали, как только осмотрели тела. Что у вас завязано на времени?
– Вот это. – Ева открывает следующую страницу. – Это звонки агента Кушеля за последние пять часов. Меня интересует этот, в двадцать три ноль пять. Кушель звонил в отдел разработок и попросил изъять у военных последнюю подложную пленку для ее анализа. Поскольку он сам находился под домашним арестом в связи с расследованием исчезновения напарника, он попросил пленку эту отдать в отдел внутренних расследований, в научную лабораторию. Странно, да?
– Я пока ничего не улавливаю, – сознался Осокин.
– Ну как же, лейтенант? Кушель звонит в двадцать три ноль пять с просьбой изъять пленку. В двадцать три пятьдесят восемь он последней предсмертной судорогой нажимает кнопку на телефоне. Вот его рука, обрати внимание. Видишь?
– Ему стало очень плохо, он хотел вызвать «Скорую», – предположил Осокин.
– Или срочно попросить помощи, поняв, что его отравили. Или сказать, почему отравили!
– Ну, допустим, и что?
– А военные, получив запрос на подложную пленку, тут же ее уничтожили! Как это может быть?
– Да как угодно. Нестыковка, не дошло сообщение, и потом, там же приказывают совсем другие люди. Ева Николаевна, расскажите мне свою версию, а то я не совсем врубаюсь. У вас такой вид, как будто вы что-то поняли.
– Да, – кивнула Ева. – Две вещи. Первая – я связываю напрямую запрос агента Кушеля и его с напарником смерть. А это значит, что военные начали свою игру.
– Да они здесь никаким боком, – покачал головой Осокин. – Они же по нашей просьбе стали делать пленки! А что вы еще поняли? Номер два?
– Три офицера внешней разведки попросили защиты и подробного расследования в отделе внутренних расследований. В живых не осталось ни одного. Не осталось также материалов, заготовленных для передачи американцам военной разведкой. Вывод? Бодрящий массаж мне ты не сделаешь!
– Что? Почему? – опешил Осокин.
– Потому что я не позволю тебе стать сзади и положить руки мне на шею. Я тебе не доверяю.
Осокин вскочил, потом вдруг резко наклонился, поднял шпильку и протянул ее не глядя.
– Вы потеряли.
– Спасибо.
– Если я отойду от вас подальше, а вы не будете на меня смотреть… Извините, понимаете, у вас странный цвет глаз, он меня…
– Я понимаю. Я отвернулась.
– Спасибо. – Сделав несколько шагов по комнате, лейтенант успокоился и заговорил, глядя в стену: – Если это не просто отравление недоброкачественным спиртным, то ваше предположение должно предусматривать в квартире наличие еще одного человека. Там должен был находиться тот, кто отравил коньяк и подал его игрокам в карты. Пятый.