Шпион по призванию
Шрифт:
Утешившись, Роджер нежно обнял и поцеловал девушку. Никто из них не сомневался в горячем желании другого встречаться при каждой возможности. Атенаис клялась, что балы и приемы в Версале без Роджера будут для нее тоскливыми, а Роджер – что будет считать минуты, пока снова не почувствует запах ее волос. Вновь опечаленные почти до физической боли, они прижались друг к другу на последние несколько секунд, пока для Атенаис не пришло время спускаться к обеду, и Роджер, одурманенный крепким вином ее ласк, вылез в окно.
Месье де Рошамбо оставался в Версале дольше обычного, но, вернувшись 19 января, он пребывал в таком хорошем настроении, что даже его холодная и черствая натура не могла скрыть внутреннего ликования.
К 11-му числу месье де Верженн, измученный постоянным сражением с интригами и тоской
Луи де Бретей был одним из ближайших друзей маркиза и, подобно ему, верил, что все надежды Франции связаны с экспансией, поэтому его назначение официальным хозяином на приемах дипломатического корпуса явилось великим триумфом французского империализма.
К 25 января здоровье месье де Верженна настолько ухудшилось, что король попросил де Бретейя присутствовать вместо него на заседаниях королевского совета, и придворные, почуяв, откуда дует ветер, бились об заклад, что он станет новым министром иностранных дел.
Если бы Роджер принадлежал к их обществу, то мог бы хорошо заработать на подобных пари, так как он знал, что де Бретей не жаждет этого поста, предпочитая оставаться министром Парижа и хранителем печатей.
К концу месяца в кабинете маркиза в особняке Рошамбо произошло несколько совещаний на высоком уровне. На них присутствовали де Бретей, де Кастри, де Полиньяк, де Сегюр и маркиз д'Адемар, слывший любовником герцогини де Полиньяк и вскоре ставший послом при Сент-Джеймсском дворе 118 . После долгих дискуссий, по совету маркиза было решено, что в преемники месье де Верженна следует рекомендовать королю графа де Монморена 119 . Граф служил послом в Испании, а позднее был губернатором Бретани. В последней должности он и стал известен маркизу как способный, но податливый человек, который, будучи лишенным семейных связей в высших сферах, был достаточно благоразумен, чтобы принимать советы тех, кто мог сохранить за ним высокий пост. 13 февраля месье де Верженн, друг всех миролюбивых политиков, скончался, а 14-го король назначил на его место месье де Монморена.
118
То есть при Британском дворе.
119
Монморен Арман-Марк Сент-Эрем, граф де (1745-1792) – французский дипломат, в 1787-1791 гг. министр иностранных дел. Одна из первых жертв сентябрьской резни 1792 г.
Это изменение не вызвало резонанса в обществе, чье внимание было сосредоточено на слухах о намерении короля созвать Собрание нотаблей и поручить ему управление кораблем государства. После многих отсрочек нерешительный монарх наконец заставил себя 22 февраля созвать Собрание, но манера, в которой он обратился к нему, вызвала разочарование всей нации. Вместо того чтобы попросить этот представительный орган рассмотреть отчаянную ситуацию в государстве и посоветовать ему, какие меры для спасения нужно предпринять, король попросту заявил, что его генеральный контролер финансов уже разработал подобные меры и что задача Собрания – единодушно выразить доверие министру.
Месье де Калонн произнес речь, длившуюся час с четвертью, к изумлению слушателей сделав volte-face 120 от всех принципов, которым следовал в течение трех лет пребывания на министерском посту. Теперь он предлагал почти в полном объеме реформы, которые десять лет назад отстаивал Тюрго. Его революционная программа включала отмену межгосударственных таможенных барьеров, создание провинциальных, окружных и приходских законодательных собраний, замену ненавистной барщины оплачиваемым трудом, отказ от налога на соль и компенсацию потери десяти миллионов дохода с помощью гербового сбора, свободу продажи зерна для его производителей, отмену освобождения от налогов дворянства и духовенства и уплату земельного налога всеми землевладельцами, независимо от сословия.
120
Полный поворот (фр.).
На следующий день, дабы лучше ориентироваться в упомянутых вопросах, Собрание разделилось на семь комитетов, каждый состоял из двадцати двух членов и имел председателем принца крови. Утверждение реформ казалось делом решенным, все комитеты заседали каждый день, кроме воскресенья, но вскоре стало ясно, что оппозиция королевской воле возникает во всех слоях общества.
Духовенство и дворянство выказывали предельное возмущение намерением обложить налогом их земли, а архиепископ Нарбоннский повел на эту меру яростную атаку. Представители парламентов провинций бешено сопротивлялись созданию провинциальных законодательных собраний, боясь, что они узурпируют их функции. Торговые гильдии и все коммерсанты страны возвысили голос против гербового сбора, утверждая, что он разрушит их бизнес. Фактически, каждый класс, представленный в Собрании, имел причину противостоять новой программе, и все сошлись на требовании полного отчета о тратах национального дохода до принятия новой системы налогообложения.
Месье де Калонну пришлось признать, что дефицит текущего года достиг ста тринадцати миллионов, но он не вдавался в подробности. Принцы крови были вынуждены представить непокорную позицию своих комитетов королю, а один из них, принц де Конти, был настолько впечатлен аргументами возглавляемого им комитета, что отказался продолжать работу, покуда не получит прямой приказ монарха. Другой принц, герцог Орлеанский, самый непримиримый враг двора, ловко ускользнул от председательства под предлогом, что он не в состоянии высказать беспристрастное суждение об уменьшении налога на соль, так как это заодно уменьшит его годовой доход на тридцать тысяч ливров. Братья короля, граф де Прованс и граф д'Артуа, несмотря на обычные увлечения – у первого наукой, а у второго женщинами, – усердно работали со своими комитетами. Оба предлагали снизить стоимость своих конюшен на полмиллиона франков в год, но этот запоздалый жест остался почти незамеченным среди всеобщей тревоги по поводу ужасающего состояния финансов.
В середине марта граф де Мирабо опубликовал листовку, открыто атакующую администрацию, и 20-го числа было издано lettre de cachet 121 , предписывающее его арест, но он был предупрежден и успел бежать в Англию. К началу апреля народный гнев против месье де Калонна достиг таких размеров, что король больше не мог поддерживать своего министра, и 9-го числа тот был уволен. 19 мая месье Неккер, бывший министр финансов, выпустил памфлет, клеймивший месье де Калонна за три года бездарного управления финансами, и король распорядился отправить швейцарского банкира в изгнание. 25 мая король наконец распустил Собрание нотаблей, которое, вместо того чтобы поддерживать его авторитет, выступало против каждой предлагаемой меры, спровоцировав общенациональное недовольство. Говорили, будто Людовик XVI поклялся до конца дней не созывать больше ни одного Собрания. Как бы то ни было, король вручил управление делами в руки нового министра Ломени де Бриенна, архиепископа Тулузского.
121
Так обычно именовался королевский приказ о заключении в тюрьму без суда и следствия.
Тем временем месье де Рошамбо продолжал заниматься ситуацией в Соединенных провинциях. Положение штатгальтера было крайне затруднительным, так как Голландия обладала весьма либеральной конституцией, наделявшей его всего лишь правами наследственного магистрата. По совету британского министра сэра Джеймса Харриса он создавал себе личную охрану, но контролировал так мало войск, что не мог добиться повиновения. Со своей стороны Генеральные штаты тайно рекрутировали по всей стране добровольцев для поддержки своей независимости.