Шпион по призванию
Шрифт:
Глава 26
ПРИКАЗ О ВЫДАЧЕ
– Как ни странно, я начисто позабыл об этом человеке, – сказал Роджер спустя четверть часа, когда карета катилась к югу в сторону Даунинг-стрит. – Эта бесцветная личность абсолютно не запечатлелась у меня в памяти, но прошлой ночью я должен был о нем вспомнить, так как он единственный человек во Франции, которому я назвал не только свое настоящее имя и имя моего отца, но и место, где находится мой дом. Удивительно и то, что он помнил все это целых четыре года.
– Последнее не так уж удивительно, учитывая
Роджер кивнул:
– Да, пятьсот луидоров, предлагаемых за письмо, значили много для бедного школьного учителя, а так как его ученики еще не собрались на осенние занятия, он, несомненно, чувствовал, что, даже если предприятие окончится неудачей, оно явится приятным развлечением перед возвратом к унылой работе. Поразительно, что человек с такой страстью к интриге не занялся чем-нибудь другим.
– Еще займется. Можете поверить мне, Роджер, эта бледная, как у мертвеца, физиономия скрывает колоссальную силу характера. Я готов в этом поклясться. Именно бесцветный облик и делает его таким опасным. Вы заметили, что он ни разу не посмотрел нам в глаза? Причина не страх, не стыд и не скромность. Он старался скрыть от нас пожирающее его честолюбие и бешенство по поводу того, что мы нанесли ему поражение.
– Тем не менее он говорил со мной вполне честно. Меньше всего я ожидал извинений, но он поклялся, что не питает ко мне никакой личной злобы и действовал исключительно ради награды.
– А вы, как последняя размазня, отплатили ему по-королевски, – рассмеялся Друпи. – Вместо того чтобы засадить его в тюрьму за нападение на вас и за кражу лошади вашего отца, вы позволили ему уйти. Ручаюсь, что, если вы когда-нибудь снова встретитесь с месье Жозефом Фуше, ваше великодушие ничего не даст. Этот человек задушил бы собственную мать, при этом прося у нее прощения, будучи убежденным, что мягкостью можно отвратить гнев.
Роджер пожал плечами:
– Как бы то ни было, документ у на"с, цел и невредим. Это самое важное.
И все же Роджер нажил себе страшного врага и впоследствии часто вспоминал проницательное суждение Друпи, так как Жозефу Фуше с его руками, обагренными кровью во время террора, было суждено стать министром тайной полиции в период Консульства, а впоследствии, обслуживая и предавая многих хозяев, – миллионером и герцогом Отранто, самым страшным, ненавистным и беспринципным из всех прислужников Наполеона.
Когда они прибыли в дом номер 10 по Даунинг-стрит, секретарь подтвердил, что мистер Питт согласился на просьбу маркиза Эймсбери принять лорда Эдуарда в полдень, но они явились слишком рано и были вынуждены ждать в длинном узком холле. Вскоре секретарь проводил их в комнату на первом этаже, которую мистер Питт использовал как рабочий кабинет.
Друпи представил Роджера, который сослался на ночное путешествие в качестве предлога для появления в столь грязном и неопрятном виде, тем временем разглядывая замечательного человека, которому в возрасте двадцати четырех лет король Георг III доверил судьбы Британии.
Премьер-министр был выше, чем ожидал Роджер, и одет в сюртук с жестким воротником, застегнутый лишь на одну пуговицу, выше и ниже которой виднелись тонкие кружева рубашки. Светлые волосы были зачесаны назад с высокого лба, рот был чувственным, а миндалевидные глаза – серьезными. На его овальном лице уже отражались тяготы службы, а манеры казались несколько неловкими. На столе перед ним стоял графин портвейна и несколько бокалов, одним из которых он уже воспользовался. Предложив посетителям выпить, мистер Питт осведомился о причине визита.
Роджер молча вытащил письмо и положил его на стол.
– Мне нравится прямота ваших методов, мистер Брук, – заметил премьер-министр, прочитав письмо. – Как оно у вас оказалось и что вам известно относительно его содержания? Рассказывайте подробно. В таком серьезном деле вы можете располагать моим временем.
Роджер поведал свою историю, после чего в течение получаса отвечал на серию вопросов, которые задавал ему мистер Питт, беспокойно шагая по комнате с бокалом в одной руке и с графином в другой.
Наконец он вернулся к своему стулу и с улыбкой осведомился:
– Сколько вам лет, мистер Брук?
– В январе исполнится двадцать, сэр.
Мистер Питт кивнул:
– Я был старше вас на год с небольшим, когда впервые вызвал оживление в парламенте. Упоминаю это, дабы вы знали, что я не из тех, кто считает, будто хороший совет может исходить только от старших, и что я придаю определенное значение вашему мнению. Что бы вы сделали на моем месте?
Роджер без колебаний воспользовался оказанной ему честью.
– Я вижу только один путь, сэр, – твердо ответил он. – Если вы желаете избежать войны, которая может оказаться для Британии катастрофической впоследствии, вы должны рискнуть сейчас. Я убежден, что, если Франции бросить вызов немедленно, она не осмелится драться, но если позволить им захватить голландские порты и богатства Соединенных провинций, положение изменится.
– Ваше мнение совпадает с моим, мистер Брук, – заявил премьер-министр. – Я не так уж неосведомлен о ситуации в Соединенных провинциях, и она уже некоторое время меня беспокоит. Хотя признаюсь, что пребывал в полнейшем неведении относительно дьявольского плана Франции, о котором вы предупредили нас столь своевременно. Однако теперь я вижу немало указаний на нечто подобное, которым прежде не придавал значения. Сэр Джеймс Харрис, наш министр в Гааге, дважды возвращался в Лондон для специальных консультаций с кабинетом и неоднократно твердил мне о необходимости союза с Пруссией с целью сдержать амбициозные намерения Франции в отношении Нидерландов. К несчастью, старый король Пруссии, скончавшийся в прошлом году, отверг мои инициативы, но новый король, его племянник, кажется более сговорчивым.