Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник)
Шрифт:
– Вы слышали, что я сказал? – сурово спросил Холдейн.
– Простите меня, – пробормотал Эвери.
– Вам не довелось воевать, Джон, – добродушно сказал Леклерк. – Вы еще не до конца поняли, насколько безоговорочной самоотдачи требует наша профессия. Чувство долга не стало для вас частью плоти и крови.
– Да, я понимаю, – сказал Эвери. – И мне действительно очень жаль. Я от всего сердца прошу у вас прощения… Мне только надо на час воспользоваться машиной, если это возможно. Я должен кое-что передать Сэре.
– Ну конечно.
Только сейчас он понял, что совершенно забыл о подарке для Энтони.
– Простите, – повторил он снова.
– Кстати… – Леклерк выдвинул
– Спасибо.
– Откройте конверт.
Это был картонный прямоугольник, закатанный в целлофан и затейливо окрашенный в зеленый цвет так, что краска, светлая сверху, приобретала ниже темный оттенок. Его имя было отпечатано заглавными буквами на электрической пишущей машинке: МИСТЕР ДЖОН ЭВЕРИ. Предъявителю удостоверения дозволялось проводить любые расследования от имени министерства обороны Великобритании. Внизу стояла подпись красными чернилами.
– Спасибо.
– Оно гарантирует вам полную безопасность. Это личная подпись министра. Он всегда пользуется красными чернилами в силу старинной традиции.
Эвери вернулся в свой кабинет. Порой ему приходилось заставлять себя преодолевать внутренние преграды, подобно человеку, пересекающему огромную пустынную долину без всякой цели, просто чтобы либо приобрести какой-то новый опыт, либо отчаяться и сгинуть. Иногда он ощущал себя бойцом, который бежит в атаку на врага, предчувствуя, что его тело скоро перестанет существовать, но увлекаемый желанием нарушить унылый конформизм обыденного существования и доказать, что в его жизни была хоть какая-то реальная цель, что, как намекнул Леклерк, он способен переступить через капризы своего сознания ради единения с истинным Богом.
Часть III
Попытка Лейсера
Холдейн вышел из «хамбера» у самого гаража.
– Не стоит ждать меня, – сказал он шоферу. – Вам еще нужно отвезти мистера Леклерка на встречу с министром.
Потом он не спеша направился по асфальтированному тротуару мимо желтых заправочных колонок и рекламных щитов, поскрипывавших на ветру. Уже наступил вечер, снова собирался дождь. Мастерская оказалась небольшой, но оборудованной по последнему слову техники. В одном из углов было выгорожено нечто вроде автосалона для продажи машин, в другом находилась ремонтная зона, а в центре возвышалось подобие башни, предназначенной для жилья. Башня была отделана шведским деревом, с прекрасной планировкой, а фонари на ней имели форму сердец или червонной масти, причем постоянно меняли цвет. Откуда-то доносился завывающий звук токарного станка, на котором обрабатывали металлическую деталь. Холдейн зашел в контору, где горел свет. Но там никого не оказалось. Пахло резиной. Он надавил на кнопку звонка и тут же зашелся в приступе кашля. Иногда, кашляя, он прижимал руки к груди, а его лицо выдавало
– Добрый вечер, – поздоровался Холдейн. – Прошу прощения, но я разыскиваю старого знакомого, давнего друга. Мы в последний раз общались много лет назад. Его зовут мистер Лейсер. Фред Лейсер. Я подумал, что, быть может, вы знаете…
– Сейчас позову, – сказал парень и исчез.
Холдейн терпеливо ждал, разглядывая девиц на календарях и гадая, кто повесил здесь эту «красоту» – юнец или сам Лейсер. Дверь снова открылась. Это был Лейсер. Холдейн сразу узнал его по фотографии. Он очень мало изменился. Прошедшие двадцать лет не изрезали его лицо глубокими морщинами, а лишь покрыли легкой сеточкой кожу вокруг глаз и в уголках рта. Рассеянный свет, лившийся из-под потолка, не отбрасывал теней. С первого взгляда это очень бледное лицо говорило о своем владельце только то, что он – человек одинокий.
– Чем могу служить? – спросил Лейсер, встав почти по стойке «смирно».
– Привет. Неужели вы не узнаете меня?
Лейсер посмотрел на него с таким выражением, словно его попросили назвать цену какой-то детали: вроде бы равнодушно, но с легкой обеспокоенностью.
– Вы уверены, что мы знакомы?
– Конечно.
– Значит, это было очень давно, – заметил он. – У меня хорошая память на лица.
– Двадцать лет прошло. – Холдейн закашлялся с извиняющимся видом.
– Значит, во время войны, так, что ли?
Невысокого роста и с очень прямой осанкой, Лейсер отчасти походил на Леклерка. Его можно было принять за простого официанта. Чуть закатанные рукава открывали волосатые руки. На нем была дорогая белая рубашка с монограммой на кармане и галстук из шотландки. И в целом создавалось впечатление, что денег на свою одежду он не жалел. На пальце виднелся золотой перстень; часы с золотым браслетом на запястье. Он тщательно следил за собой – Холдейн уловил исходивший от него аромат лосьона. Густые темно-русые волосы, чуть отросшие на висках, были зачесаны назад, открывая ровный лоб. В его внешности безошибочно угадывалось славянское происхождение. Прямая осанка не мешала ему держаться свободно, хотя чуть напряженные бедра и плечи выдавали близкое знакомство с морем. Вот здесь уже не оставалось ни намека на сходство с Леклерком. Вероятно, даже вопреки собственному желанию, он выглядел мужчиной практичным и готовым к любому физическому труду, который мог что угодно смастерить сам для дома или завести машину в морозный день. При всей его внешней простоте бросалась в глаза несомненная умудренность опытом.
– Было бы очень странно, если бы вы меня не вспомнили, – почти умоляюще произнес Холдейн.
Лейсер внимательнее пригляделся к впалым щекам с болезненным румянцем, к долговязой, непрерывно двигающейся фигуре, к длинным, немного нескладным рукам, и в его глазах мелькнуло узнавание, но такое мучительное, словно он смотрел на останки старого друга.
– Неужели капитан Хокинс? Быть не может!
– Он самый.
– Боже милостивый, – произнес Лейсер, не двигаясь с места. – Так это вы – те люди, что расспрашивали обо мне?