Шпион Тамерлана
Шрифт:
Иван уже подходил к самому кряжу, как вдруг снова раздался тот самый подозрительный свист… Раничев не успел даже крутнуть головой, почувствовав, как шею его сдавила…
Глава 14
Лето 1397 г. Дикое поле. Кочевье
Мы не воры, не разбойнички,
Атамановы работнички…
…тугая петля аркана.
Захрипев, Раничев повалился на землю, чувствуя, как набрасывают ему на голову плотный пыльный мешок. Потащили… Такое впечатление – вниз головой – ну да, там же круча. Выходит, незаметно подплыли на лодке, взяли языков. Как же Микола-то не углядел? Вот уж точно – Тютя. А сами-то вы, Иван Петрович, чем лучше? Попались на такую простую ловушку,
Иван чувствовал, как спустились с обрыва к реке, как закачалась под ним лодка – поплыли. Еле слышно заплескали весла. Похитители тихо переговаривались друг с другом гортанными голосами; кажется, говорили по-тюркски… Впрочем, на каком же еще языке им говорить?
Плыли недолго, по подсчетам Раничева, не прошло и часа, как чьи-то грубые руки вытащили его из лодки и, швырнув на траву, стащили с головы мешок.
– Бежать! – привязав руки пленника к седлу длинным арканом, гаркнул узкоглазый воин, кривоногий, с плоским желтовато-серым лицом и волчьим взглядом. Погрозил перед лицом Раничева саблей. – Иначе убьем!
Иван пожал плечами. Что ж, знакомое дело. Кривоногий вскочил на коня, кивнул своим людям – их всего-то было с полдесятка, все степняки, обликом схожие друг с другом. Вооружены легко – кожаные панцири, сабли, за спиною – саадаки с луками и стрелами.
Хлестнув коней, вся пятерка ходко направилась в противоположную от реки сторону. Пленники – покрутив головой, Раничев приметил чуть в стороне Миколу Тютю, точно так же привязанного к аркану. Завидев Ивана, Тютя что-то пытался ему сказать… и покатился по траве, споткнувшись о кочку. Всадники не останавливались, так и неслись по степи мелкой убористой рысью, незадачливый Микола тащился вослед коню на пузе, даже не пытаясь подняться. Хорошо, хоть трава мягкая, да и много ее тут, кажется, можно нырять с головой в это пахучее травяное море. Иван перестал крутить головою, все одно много не высмотришь – степь да степь кругом – лучше уж внимательнее глядеть под ноги, что-то не очень хочется проделать весь оставшийся путь на брюхе, как вот несчастный Тютя. Да и тот все ж сообразил, вскочил на ноги, улучив минутку, когда всадники чуть замедлили ход. Раничев, как человек опытный – не впервой приходилось вот так путешествовать, – бежал за конем ровно, стараясь экономить силы и дышать носом, что же касалось Миколы – тот уже давно запыхался, пошатывался даже, видно было, что силы парня уже давно на исходе. Слава Господу, враги решили устроить наконец привал. Солнце тем временем уже поднялось высоко, сияло с бледно-голубого неба, нестерпимо жгло плечи. Эх, солнышко, солнце, когда нет тебя – грустно, а когда есть, так и хочется помянуть крепким словцом. Уж кабы ты теперь бы поменьше светило, так не было бы так знойно, не так бы хотелось пить, и соленый пот не стекал бы по спине липкими горячими ручейками. Дав лошадям немного передохнуть – все это время Раничев с Миколой без задних ног провалялись в траве, – враги снова тронулись в путь, скакали неизвестно куда. Неужто так и будут нестись до самого Крыма? Ведь именно там, в Крыму, главные силы царевича Тимур-Кутлуга. Но проделать этот путь так, как Иван с Тютей, было бы, пожалуй, невозможно – слишком уж быстро таяли силы. А вокруг расстилалась такая красота, что в другой момент Раничев обязательно бы ею полюбовался, ну а так, стараясь не упасть, только и смотрел себе под ноги, лишь краем глаза замечая величавый океан трав, зеленых под копытами коней, голубых – чуть дальше и у самого горизонта – фиолетово-синих. А кроме зелени трав сколько вокруг было цветов! Неприметные, желто-фиолетово-белые анютины глазки, радостные улыбающиеся ромашки, лиловые колокольчики, небесно-синие васильки, крупные солнечные ирисы и огненно-красные маки.
Маки, маки, красные маки,Вечная память земли… —про себя напевал на бегу Иван – так было легче поддерживать ритм дыхания.
Неужели вам снятся атаки,Неужели вам снятся атакиТех, что с этих полей не пришли…А Микола держался из последних сил. Грубая кожа аркана рвала парню руки, заплетались, делаясь непослушными ноги, а язык распух и тяжело ворочался во рту, словно кусок старого скомканного войлока. Едкий пот застилал глаза, стекал по щекам пополам со слезами. Подняв лицо кверху, Микола хотел было набрать в рот побольше воздуха… но снова споткнулся вдруг и упал, покатившись кубарем. Словно капли крови, полетели вокруг него сбитые с высоких стеблей маки. Похоже было, что парень больше не встанет. А земля вокруг между тем стала заметно суше, и трава уже не колыхалась мягким бирюзовым морем, а лишь стелилась, низко пригнувшись. Таскаясь за конем на брюхе, этак можно было быстро остаться не только без одежки, но и без кожи.
Миколе, впрочем, похоже, было уже все равно. А всадники так и неслись, словно бы ничего не замечая, и под копытами коней гулял пахнущий горькой полынью ветер.
– Ну нет, – взглянув на Миколу, зло усмехнулся Иван. – Не дам вам уделать парня.
Он, неожиданно подпрыгнув, рванул аркан на себя так, что скачущая впереди лошадь присела, а всадники едва не вылетели из седла.
– Вах, урусутские хари! – останавливаясь, недовольно заголосил кривоногий, судя по всему, он и являлся в этой пятерке главным. Подъехав ближе, ожег Раничева плетью:
– Вставай! Поднимайся! Не то хуже будет.
Другой степняк, тот, к чьему седлу был приторочен на аркане Микола, уже тоже яростно размахивал плеткой.
– Убивайте, все одно больше не выдюжим. – Иван зыркнул глазами на старшего степняка, знал – вряд ли они сейчас лишат его и Миколу жизни, тогда не было никакого смысла брать их в полон.
– Иншалла! – приподнимаясь в седле, в сердцах воскликнул кривоногий и свистом подозвал остальных.
Те тут же явились, раскосые, пахнущие конским навозом и потом, закружили вокруг на приземистых степных лошадях, гнедых, с длинными черными гривами и круглыми фиолетовыми глазами, в которых отражалось желтыми искрами злое, немилосердно палящее солнце.
– Эти урусутские собаки уже подыхают, – кивнув на валяющихся в траве пленников, по-тюркски произнес старший.
– Вай, нехорошо, Ильмас! – озабоченно выказался один из воинов. – Если подохнут, что же мы скажем хану?
– Важно, не что мы скажем, – захохотав, перебил его другой. – Важно, что хан прикажет сделать с нами, ежели мы явимся без полона?
– Эх, и ведь хотели же прихватить в набег лишних лошадей, – запоздало поцокал языком третий. – Сейчас бы пригодились.
– Молчите все, – по-волчьему оскалился старший, кривоногий Ильмас. – Зачем нам было брать лошадей, ежели где-то здесь, поблизости, кочевье Кудай-Барамуга? Ему-то и сдадим пленников – пускай дожидается хана. И за каждого урусута возьмем по два барана!
– Лучше по три барана, Ильмас.
– Нет, Алтыбас, не лучше. Ты что, не знаешь жадности старого Кудая? Он и двух-то отдаст только потому, что так приказал хан.
Поглядев вокруг, Ильмас вдруг приподнялся на стременах, шумно втягивая широкими ноздрями воздух.
– Пахнет дымом, – чуть улыбнувшись, произнес он.
– Но ведь это могут быть и урусуты?
– Ты слишком молод и глуп, Алтыбас, – покачал головою Ильмас. – Это кизяковый дым. К тому же ты слышишь, как блеют за теми кустами бараны? – Кривоногий показал плетью вперед, где – на пределе видимости – маячили еле угадывающиеся зеленые заросли.
– Да, это кочевье старого Кудай-Барамуга, – приглядевшись, важно кивнул головой четвертый воин. – Я вижу кибитки.
– Аллах привел нас к цели вовремя, – кивнул Ильмас и, обернувшись к пленникам, приказал подниматься.
– Держись, Микола, – вставая, подбодрил соратника Раничев. – Уже немного осталось. Скоро кочевье – там отдохнем.
– А ты что, понимаешь по-ихнему? – слабо улыбнулся Тютя.
– Немного. – Иван подмигнул. – Не журись, паря! Бог не выдаст, свинья не съест.
И снова потянулась под ногами горячая степь, пропитанная запахом чабреца и ковыли, из-под копыт коней то и дело вспархивали куропатки, в небе, невысоко над травою, пели жаворонки. Все осязаемей пахло дымом, кизяком и вкусным, жарящимся над костром мясом.
Ильмас обернулся на скаку к своим:
– Думаю, старый Кудай угостит-таки нас барашком! Ну-ка, прибавим ходу, пока он там все без нас не сожрал.
Дернувшись, натянулись арканы, и пленники сделали последний рывок.
Травы под ногами стало еще меньше, все чаще стали попадаться отпечатки копыт и бараний помет. Вот и кусты – чахлые, кривые, назвать их зелеными мог бы только человек с богатым воображением и абстрактно-художественным вкусом. За кустами, сдвинутые вкруг, расположились кибитки – белые войлочные фургоны на телегах – всего четыре, видно, невелико было кочевье скупого Кудай-Барамуга.