Шпион, выйди вон

Ле Карре Джон

Фактически эта история и была использована в вечерних выпусках газет. Как только у Хейдона выдалась свободная минута, он убежал к Джиму на квартиру, чтобы удостовериться, не осталось ли там чего-нибудь, на что могут натолкнуться журналисты, если вообще найдется такой умный журналист, который сможет обнаружить связь между Эллисом и Придо. Я подозреваю, что он проделал тщательную работу по заметанию следов. Подчиненные и все такое прочее.

– У него не было подчиненных, – сказал Смайли. – Кроме, я полагаю, Билла, – добавил он еле слышно.

Рассказ Сэма подходил к концу:

– В восемь часов появился Перси Аллелайн,

он выклянчил у военных специальный самолет. Все время ухмылялся. Не думаю, что это выглядело очень умно с его стороны, если принять во внимание чувства Билла, но – что было, то было. Он принялся допытываться, почему я оказался на дежурстве, и я выдал ему ту же историю, что и Мэри Мастсрман; негде, мол, спать. Он позвонил с моего телефона Министру, чтобы договориться с ним о встрече, и все еще продолжал беседовать, когда пришел Рой Бланд, весь на взводе и с перепоя, пытаясь дознаться, кто посмел совать свой нос на его территорию, и фактически обвиняя меня. Я сказал: «Бог ты мой, парень, да ты знаешь, что со стариной Джимом? Ты бы хоть пожалел его, если уж на то пошло», но наш Рой – он ведь парень простой, живых он любит больше, чем мертвых. Я с радостью уступил ему свое место, спустился позавтракать в «Савой» и почитать воскресные газеты. Большинство из них передали сообщения Пражского радио и насквозь фальшивые опровержения нашего МИДа.

Под конец Смайли спросил;

– И после всего этого ты улетел на юг Франции?

– Да, и провел там два чудесных месяца.

– Кто-нибудь спрашивал тебя снова – например, о Хозяине?

– Пока я не вернулся – нет. Ты все время тогда был не в себе, Хозяин лежал в больнице. – Сэм слегка понизил голос:

– Он ведь не наделал никаких глупостей, скажи честно?

– Он просто умер. А что было дальше?

– Перси исполнял обязанности начальника. Он позвал меня и снова стал расспрашивать, почему это я дежурил вместо Мастерман и что за разговор состоялся у меня с Хозяином. Я не отступал от своей истории, и Перси назвал меня вруном.

– Так они что, за это тебя и выгнали – за вранье?

– За пьянство. Вахтеры-таки отыгрались на мне. Они насчитали в мусорной корзине дежурной комнаты пять банок из-под пива и доложили администрации.

Есть, оказывается, инструкция: никаких пьянок в помещении. Через некоторое время дисциплинарная комиссия под каким-то глупым предлогом признала меня виновным, так что пришлось податься в букмекеры. А что произошло с тобой?

– Ах, да почти все то же самое. Я, кажется, таки не смог убедить их, что не был во всем этом замешан.

– В общем, если тебе потребуется кому-нибудь перерезать глотку, – сказал Сэм, тихонько выведя его через боковую дверь в уютный внутренний дворик, – звякни мне. – Смайли погрузился в задумчивость. – А если как-нибудь захочешь сделать ставочку, – продолжал Сэм, – приведи с собой пару этих умников, дружков Энн.

– Послушай-ка, Сэм. В ту ночь Билл занимался любовью с Энн. Погоди, не перебивай. Ты позвонил ей, и она сказала, что Билла у нее нет. А как только повесила трубку, тут же выпихнула его из кровати, и через час он уже появился в Цирке, зная о стрельбе в Чехословакии. Если бы ты мне рассказывал все без утайки – скажем, в письме, – ты бы примерно так все и выложил, да?

– Если честно, то да.

– Но о Чехословакии ты по телефону ей ничего не…

– Он заехал в свой клуб по дороге в Цирк.

– Если

только он был открыт. Очень хорошо: почему тогда он не знал, что в Джима Придо стреляли?

При дневном свете Сэм вдруг резко постарел, хотя усмешка по-прежнему не сходила с его лица. Он, казалось, хотел что-то сказать, но затем передумал.

Было похоже, что он сначала рассердился, потом хотел что-то возразить, и в конце концов лицо его снова перестало выражать что-либо.

– Пока, – сказал он. – Береги себя. – И он удалился в вечный полумрак избранного им ремесла.

Глава 27

Когда Смайли в то утро вышел из «Айли» и направился к Гроувенор-сквер, небо было голубым и улицы заливал такой яркий солнечный свет, что глазам делалось больно. Сейчас же, когда он проезжал мимо унылых фасадов Эдгвар-роуд на шикарном «ровере», взятом напрокат, ветер затих, небо почернело, явно намекая на дождь, а все, что осталось от солнца, – это тусклые красноватые отблески на асфальте. Джордж припарковался на Сент-Джонс-Вуд-роуд, во дворе перед новым высотным зданием со стеклянным подъездом, однако через главный вход не вошел. Обогнув большую скульптуру, изображавшую, как ему показалось, какой-то бессмысленный вселенский хаос, под мелким ледяным дождиком он направился к наружной лестнице, ведущей вниз.

Там висела табличка «Только для выхода». Первый пролет был выложен кафелем «терраццо», а перила сделаны из африканского тика. Однако на этом щедрость подрядчика, видимо, закончилась. На смену роскошной отделке пришли грубо оштукатуренные стены, а воздух переполняло зловоние разбросанного повсюду мусора. Движения Смайли можно было назвать скорее осторожными, чем крадущимися, но когда он достиг Железной двери, то постоял несколько секунд в нерешительности, прежде чем положил обе руки на Длинную ручку и внутренне собрался, как перед тяжелым испытанием. Дверь приоткрылась не более чем на полметра и с глухим стуком во что-то уперлась; в ответ на это послышался свирепый окрик, многократно повторенный эхом, как в плавательном бассейне:

– Эй, почему не можно выглянул сначала? Смайли бочком проскользнул через проем. Дверь, как оказалось, уперлась в бампер сверкающего полировкой автомобиля, но Смайли на него даже не взглянул. В дальнем конце гаража двое мужчин в комбинезонах поливали из шланга «роллс-ройс», загнанный в клетку.

Оба смотрели прямо на Смайли.

– Почему ты не приходил другая дорога? – допытывался все тот же сердитый голос. – Ты жилец этот дом? Почему ты не пользуешь лифт для жилец?

Эта лестница для пожар.

Невозможно было понять, кто из них говорит, но, кто бы это ни был, говорил он с сильным славянским акцентом. Свет шел у них из-за спин. Тот, что пониже, держал в руках шланг. Смайли прошел вперед, держа руки подчеркнуто подальше от карманов. Мужчина со шлангом снова приступил к работе, но тот, что повыше, продолжал стоять и смотреть на Смайли в полумраке. На нем был белый комбинезон, а уголки воротничка приподняты, что придавало ему ухарский вид. Черные волосы были зачесаны назад.

– К сожалению, я не жилец этого дома, – признался Смайли. – Но я хотел бы знать, могу ли я поговорить с кем-нибудь на предмет аренды моста для моей машины. Меня зовут К а р м а й к л , – пояснил он, слегка повысив голос. – Я недавно купил квартиру на этой улице.