Шпион
Шрифт:
— Это не так легко сделать. Приказы передает фельдъегерь, и к тому же приказы и распоряжения скрепляются особой полковой печатью. Нам нужны образцы почерков для фальсификации писем и компромата на высший командный состав британской армии.
— Поддельные письма?
— Именно. Секретная служба проверяет восемь из десяти писем, особенно от военных. Представьте, они начнут отслеживать письма и узнают о пессимистичных настроениях в войсках, о плохой комплектации и больших потерях личного состава… но все письма они отслеживать не в силах…
— Общественный резонанс?
—
— Но секретная служба или не пропустит компрометирующее письмо или возьмет на карандаш автора письма.
— Компрометация британских военных пойдет нам на пользу. Пусть грызутся как пауки в банке.
— Неужели у вас такой большой штат сотрудников, чтобы заниматься письмами?
Редклиф усмехнулся:
— Не очень большой. Но многие из моих людей иногда даже не догадываются, на кого действительно работают. За двенадцать лет я создал неплохую структуру.
— Что же… если это послужит нашей скорейшей победе… как мне найти эту генеральшу?
— Послезавтра выставка картин возле Исторического музея. Миссис Рауттер наверняка не пропустит это мероприятие. Оденьтесь посолиднее и постарайтесь на выставке очаровать вдову.
— Скажите, а как дела у нашего общего друга? Вот уже месяц я ничего не слышал о мистере Мельбурне.
— По нашим сведениям, скоро он вернется из Валахии. Кстати, несколько дней назад погиб Санни Скорцелли.
— Санни… как он погиб?
— Его задержала охрана при попытке хищения технических документов. За парня сразу взялась секретная служба. Санни даже поместили в военной тюрьме. Парня застрелили при попытке к бегству…
— Печально. Санни был хорошим парнем.
— Мистер Мельбурн говорил, что у него имелся еще один помощник.
— Сэм? Он лопух и простофиля. Джеймс давно уже прогнал его… к тому же Сэма не посвящали в наши дела.
— Думаю агенты Секретной службы наверняка заподозрили Мельбурна, ведь именно он просил инженера Лонгмана устроить Санни на завод.
— Здесь нет ничего компрометирующего. Думаю Санни на допросе и словом не обмолвился. Я хорошо знаю людей.
Редкиф задумался:
— Разумовский, я давно хотел вас спросить. Ведь вы с Андреем Ивановичем были злейшими врагами. Даже когда-то стреляли в него… Как думаете, почему он встретил вас на Мадейре и все же решил забрать с собой?
Разумовский улыбнулся:
— Вы слишком долгое время провели в Англии, мистер Редклиф, и уже начинаете забывать о загадочной русской душе.
— На самом деле моя мама русская, отец — англичанин.
— В русском поместье, где я вырос, частенько проходили кулачные бои. Дрались не только молодые парни, но и степенные зрелые мужики. Били друг друга ожесточенно, до крови, до переломов и до полной потери сознания… а наутро здоровались как ни в чем не бывало и выпивали по чарочке. Да, я стрелял в Андрея Ивановича два года назад и хотел убить, потому что тогда он погубил дело всей моей жизни. Но он простил меня, ведь и Христос прощает своих врагов. Сейчас Андрей для меня ближе родного брата. Я готов даже жизнь за него отдать. На Мадейре меня рано или поздно все равно бы арестовали и передали французским властям, это я точно знаю. Так что это наша русская национальная особенность. Мы не только можем ненавидеть и любить всем сердцем, всей душой, но и прощать своих врагов… знаю, англичане совершенно не такие…
— Здесь вы абсолютны правы…– вздохнул мистер Редклиф.
Глава 17
В небольшом скверике на Даунинг-стрит жители Лондона обычно назначали деловые свидания. Полковник Маклоу в полдень сидел в скверике на скамейке. Он поглядывал на молодую симпатичную гувернантку, которая прогуливала двух девочек-близняшек в одинаковых светлых платьицах.
— Доброе утро, полковник! — раздался сзади голос с хрипотцой.
Маклоу обернулся и хотел привстать, но сэр Генри широко улыбнулся:
— Не вставайте, полковник. Предлагаю сразу перейти к делу. У меня мало времени.
— Мистер Генри, как вам и докладывали, Санни Скорцелли погиб при побеге. Не отрицаю, в этом часть моей вины.
— Полковник Маклоу, начинайте с главного. Что вам удалось раскопать за это время?
— Вы наверняка слышали о виконте Джеймсе Мельбурне, супруге Элизабет Гамильтон?
— Конечно. Я хорошо знал его отца и деда.
— Джеймс Мельбурн долгое время жил в Бомбее. Он появился в Англии в начале декабря, полтора месяца спустя после смерти старика Мельбурна. И тут начинаются некоторые странности. Во-первых, со слов нотариуса, мистера Мельбурна ждали еще в начале ноября. Но Джеймс встретил в Афинах журналиста Хантера, с которым они поплыли в Константинополь, а после на турецком фрегате «Исмаил» выдвинулись к берегам Крыма. Это рассказал Виктор, кузен Джеймса Мельбурна.
— Значит вместо того, чтобы возвращаться в Англию и принимать наследство, Джеймс решил испытать приключения. Немного пощекотать нервишки. Что же тут странного?
— Я делал запрос в Константинополь. Журналист Хантер садился на фрегат «Исмаил» один. Больше никого из пассажиров не было.
— Это точно?
— Абсолютно точно. Также я связался с полковником Ричем в Константинополе. Джеймс Мельбурн утверждал турецким контрразведчикам, что попал в плен к русским и сумел сбежать после битвы в Синопе, когда русские моряки отмечали победу. Мельбурна действительно обнаружил на берегу турецкий дозор, в пятнадцати милях от Синопа. Рич пишет что у него была контузия и частичная потеря речи. Он лично посадил Джеймса Мельбурна на пароход и отправил в Англию. Все документы были в полном порядке.
— Что здесь не так?
— Русские действительно любят выпить, но только не на боевом марше. Маловероятно, что он мог сбежать из плена.
— Согласен. Продолжайте.
— Далее я отправил запрос в Афины, нашему агенту. Грек Никаполис, которому мистер Мельбурн продал поместье в Бомбее, точно описал продавца. Рост шесть футов. Худощавый, слегка вытянутое лицо, длинные руки. Голубые глаза, короткие темно-русые волосы и длинный нос с горбинкой. Этот человек и был настоящим Джеймсом Мельбурном.