Шпион
Шрифт:
— Ну, как жизнь молодая, половая? — затараторил Белугин. — Бьет фонтаном по лондонским туманам? Ха-ха-ха!
Лифт подошел, и Белугин, умерив заливистый смех, с шутливым наклоном пропустил Соломина вперед:
— Прошу вас, сэр! Исключительно после вас! Давай, давай. Станешь Председателем, не забудь уж старика Белугина. Вспомни, как он спину гнул перед тобой!
Юра смутился и, не желая развития этой темы, прошел внутрь пустой кабины, а Белугин снова захохотал, вскочил вслед за ним и нажал кнопку первого этажа.
— Ты же наверняка тоже обедать? Время
— Да, решил вот перекусить, — слегка растерявшись от ошеломительного напора Белугина, ответил Соломин, а генерал буквально ощупал его с ног до головы бегающим взглядом.
— А что такой задумчивый? Задумал государственный переворот? Возьми в советники. Много не попрошу. Банку водки и тарелку селедки. Щи да каша — пища наша.
Соломин смутился еще сильнее; после провала ГКЧП эта шутка не выглядела ни доброй, ни безобидной.
— Да что вы, Глеб Арсентьич. Никаких переворотов. Дело наклевывается вроде серьезное, а посоветоваться не с кем. Хотел сунуться к шефу, а тот вроде в Кремле и неизвестно когда вернется.
— У-у-ух! Помнишь Карлсона? А чем он отличается он нашего Председателя? Знаешь? — Генерал хитро скосил глаза.
— Честно говоря, нет, — признал Соломин.
Да, он тут же попробовал найти какое-нибудь внешнее сходство, но как-то не очень выходило. Высокий и худой, Председатель много лет мучился язвой желудка и от этого высох как щепка. Карлсон же страдал всеми возможными пороками, первым из которых было обжорство, а вторым — нахальство. Нет. Они явно ничем не были похожи. То есть ответ был очевиден: ничем. Но это явно был неправильный ответ. Соломин мотнул головой:
— Нет. Не вижу ничего общего. Отличий слишком много. А множественность ответов говорит об ошибочном направлении моих размышлений.
Соломин тоже хитро прищурился, потому что фактически повторил слово в слово формулу, высказанную генералом Белугиным на одном из семинаров в «Вышке». Генерал хлопнул в ладоши и засмеялся.
— Вот так так?! Ай да Юрочка! Наш Соломин Юра — очень важная фигура, рапорт настрочил с утра и не помнит ни хера! — Белугин вдруг стал абсолютно серьезным. Поднял указательный палец и изрек:
— Друг мой, знакомый тебе по урокам Лилианы Леонидовны, бессменной учительницы норвежского и шведского языков в нашей альма-матер, Карлсон улетел и обещал вернуться. Помнишь?
Соломин кивнул, а Белугин внятно, членораздельно произнес:
— Так вот, наш Председатель в отличие от Карлсона улетел и, скорее всего, не вернется.
Соломин растерянно моргнул, но Белугин, кажется впервые за эту встречу, говорил серьезно.
— Почему вы так думаете? — напрягся Соломин.
Это известие было совсем не радостным и усложняло его положение в связи с написанным и еще так и не переданным рапортом.
— А я не думаю, — мотнул головой Белугин, — пусть пони думает, у него голова вон какая большая! И глаза грустные. А я? Я точно знаю, где найду, а где потеряю. Ух ты, целая строчка из песни. Надо будет втюхать каким-нибудь поэтам доморощенным.
Соломин сосредоточился.
— А
Соломин задумался; он все не мог решить, сказать или не сказать о своей находке. Белугин был мужик ушлый, да и разведчик опытный. Более тридцати лет мотался по миру. Всякое повидал. Он вполне мог подсказать что-то дельное. Да и по уровню компетенции первый зампред мог принимать решение по такому поводу самостоятельно.
Двери лифта мягко открылись, и Белугин, выйдя из кабины, взял под локоть Соломина и тихо произнес:
— Ты, Юрь Максимыч, не грусти и не надейся на Председателя. Он сегодня, знаешь, не выдержал на ковре у дедушки БэНа и наговорил разных глупостей. Так что если не сняли уже, то завтра точно полетит! Что твой Карлсон. Не догонишь. Так что нам с тобой нужно теперь самим выруливать с нашими проблемами.
Белугин похлопал Соломина по плечу и протолкнул вперед, минуя очередь к кассе, — по общему правилу генералы обслуживались без очереди, и то, что Белугин на правах льготника прихватил с собой и Соломина, никого не смутило. Впрочем, чтобы сгладить щекотливый момент, он повернулся к очереди и с самым серьезным видом произнес:
— Товарищи чекисты, не забывайте пробивать чеки! Предъявляйте пробитые чеки официантам начеку. Сохраняйте чеки и ваше спокойствие до выхода из ЧеКа! Ха-ха-ха!
Очередь отреагировала оживленно, но сдержанно. Совсем не одобрить шутку одного из руководителей могущественного ведомства было опасным вольнодумством, да и шутки Белугина — простые и понятные — вполне устраивали офицеров.
«Надо спросить… — решился наконец Соломин. — Отличный шанс!»
Академик
Черкасов пытался поговорить с академиком утром, но у того все время толпилась публика, а потому приходилось ждать. И лишь в обед Черкасов не выдержал, двинулся напролом и хлопнул дверью приемной так, что секретарь подскочила:
— Ой! Да вы что?! Борис Васильевич! Штукатурка сыплется. Так же нельзя!
— Можно. Все можно, когда нужно. У себя? — Он кивнул на массивную бронзовую вывеску.
Секретарь поправила прическу.
— У себя. Но сейчас ведь обед.
— Что ж, тем лучше. Никто не помешает. — Борис отодвинул секретаршу и толкнул обитую потрескавшейся по всей поверхности кожей дверь: — Илья Иосифович, разрешите?
Дремавший академик вздрогнул, пожевал бородку, вгляделся и наконец-то узнал:
— А? А-а-а, Борис Васильевич, пройдите.
— Спасибо. — Черкасов сел напротив и положил перед академиком уже знакомый ему список.
— Илья Иосифович, у меня пара вопросов. Можем переговорить?
Рунге едва заметно сдвинул брови:
— Переговорить? Да-да, можем.
— Вот только что, буквально вчера, наш известный всем издатель приходил ко мне вот с этим самым списком. Я его просмотрел и закрыл несколько публикаций. А проходит пара часов, и что я узнаю? В план издательства попали, и непонятно, как попали, лично мной закрытые книги.