Шпионка, пришедшая с севера

Леонтьев Антон Валерьевич

А я вот нет. Живо снимай с себя тряпки, дура! Ты же знаешь, если я приказываю, то никто не смеет ослушаться!

— Доминика, я не собираюсь спать с тобой. — Татьяна поднялась с софы и сделала шаг к двери. Вице-директор ударила ее хлыстом по спине.

— Стоять! — Доминика бросилась на нее.

Таня подбежала к противоположной стене, на которой находился стенд сигнализации. Она нажала на кнопку вызова охраны. Сейчас лучше, чтобы пришли надзиратели, иначе Доминика окончательно сойдет с ума.

— Что ты сделала! —

закричала Доминика. — Дура, как ты посмела вызвать охрану. Да кто ты вообще такая!

Ее прервал стук в дверь. Таня живо распахнула ее.

В комнату шагнули две надзирательницы. Таня увидела, как на их лицах возникли и погасли ухмылки, когда они увидели Доминику, облаченную в сексуальный бирюзовый балахон, с хлыстом в руке и с развевающимися волосами.

— Уведите меня в камеру, — сказала им Таня.

— Стоять! — Доминика щелкнула хлыстом, и надзирательницы замерли. — Никому не двигаться, здесь я отдаю приказания. Живо пошли вон!

— Но ведь вы нас вызывали, — попыталась возразить одна из надзирательниц, но Доминика огрела ее со всего размаха хлыстом по груди. Женщина взвизгнула и бросилась наутек. За ней последовала и вторая. Дверь с тяжелым грохотом захлопнулась. Таня снова осталась один на один с Доминикой.

— Ты от меня никуда не денешься, — произнесла га. — Мне нравятся строптивые жертвы. Ты, Татьяна, боец по своей природе, я это вижу. Нам будет вместе хорошо. У тебя будет все, тебе не придется работать в прачечной, тебе вообще не придется работать. Каролина, эта лупоглазая дешевка, от тебя отстанет. Я знаю, что гы едва не отправила ее на тот свет. Молодец, я тобой горжусь. Ты мне нужна. Так что иди ко мне, деточка, и побыстрее. Мамочка ждет тебя!

Отдаться этому страшилищу? Ни за что. Татьяна все-таки покорно улыбнулась и подошла к Доминике.

Та распахнула материнские объятия.

— Молодец, детка, я знала, что ты разумная девочка.

Таня оттолкнула Доминику и бросилась к двери.

Дверь была наглухо заперта. Таня обернулась. Разъяренная Доминика возвышалась над ней. В руке у нее был хлыст. Она что есть силы ударила Таню, острая боль пронзила тело. Доминика захохотала и нанесла еще один удар. Таня стукнула ее в колено. Вице-директор повалилась на ковер, пропахав носом несколько метров.

— Ты посмела меня ударить! — Доминика, визжа, поднялась на ноги. — Тебе это даром не пройдет. Я вижу, что ты не собираешься мне подчиняться. Я тебя заставлю!

И она что есть мочи ударила Таню хлыстом, потом еще и еще. Полесская потеряла сознание.

Она пришла в себя от боли, которая растекалась по ее телу. Пронзительный холод впивался в кости, она ощутила страх. Тане едва удалось разлепить глаза. Она находилась в крошечной комнате, вымощенной каменными плитами. Она лежала на холодном мокром полу. Таня попыталась подняться, но не смогла, снова рухнув на пол. Тело превратилось в сплошной синяк. Ноги ее не слушались, на спине вздулись рубцы.

Последнее, что сохранилось в ее памяти, так это страшный лик размалеванной Доминики, которая склонилась над ней, разрывая одежду. Таня была абсолютно обнаженной. Тело покрылось кровяной коростой, шрамами, укусами, царапинами. Голова гудела. Доминика избила ее. Ну что же, по крайней мере, Таня пыталась сопротивляться.

Она не знала, сколько часов находится в карцере.

В комнатушке не было ни единого окна, массивная железная дверь была заперта. Таня подползла к ней, пыталась стучать, но никто не откликался.

Она отчаянно мерзла, в карцер проникал ледяной декабрьский ветер. Таня сжалась в комок, пытаясь согреться. Раны болели, позвоночник причинял неимоверную боль, ей было трудно дышать, хрипело легкое.

Похоже, Доминика сломала ей ребро или даже несколько ребер.

Потом пришел голод. Таня ослабела, она не могла даже подползти к небольшой впадине в каменной плите, где собралось немного воды. Ей так хотелось пить.

И все же, приложив неимоверные усилия, она оказалась около воды. Пересохшие, растрескавшиеся губы припали к воде. Всего один глоток, однако какое блаженство.

Она и понятия не имела, что тухлая вода может быть такой вкусной.

Сон сменялся бодрствованием, Таня слабела. Она ничком лежала на каменном полу, который забирал у нее силы. В какой-то момент она услышала писк. Крысы! Рядом появилась серая усатая тень. Таня попыталась двинуть ногой. Крыса исчезла. Полесская открыла ноющие воспаленные глаза через какое-то время. Сколько времени прошло? Минута, два часа, день? Около ее ног суетилось уже несколько животных. Они ждали момента, чтобы напасть. Крысы — что может быть страшнее?

Они нападут на нее, когда она потеряет все силы. Она и так была на последнем издыхании.

Вдруг дверь распахнулась. Спасение! Таня повернула голову, яркий, нестерпимый свет ударил ей в лицо.

Она услышала знакомый прокуренный голос.

Доминика, пихнув ее туфлей в живот, сказала:

— Ну что, детка, тебе нравятся твои новые апартаменты? Шикарно, не правда ли? Ты здесь уже двое суток.

Крысы еще не откусили тебе носик? Тебе хочется пить, хочется есть и оказаться в тепле? Но ты упустила свою возможность. Ты перестала мне нравиться, Полесская.

Я запру тебя в карцере и дождусь, пока ты сдохнешь.

Поверь моему опыту, самые отчаянные держались не более пяти дней. Ты молодец, но крысы… Они привыкли к тому, что я их подкармливаю такими, как ты.

Таня, Таня, как мне тебя жалко…

Полесская слышала слова Доминики сквозь полудрему, которая окутывала ее сознание. Значит, все-таки смерть. Еще совсем немного, и она окончательно потеряет силы. Острые зубки крыс вонзятся в нее, и она не сможет оказать сопротивление. Но ей так хочется жить.