Шпионка. Часть 2
Шрифт:
— Молодой человек прав. Нежить — это прежде всего человеческое дитя. Почему-то маги постоянно об этом забывают, ну или просто не знают этого.
Вся более менее оживлённая атмосфера сошла на «нет». Смеяться и веселиться резко перехотелось.
Кларисса продолжила стойким и уверенным голосом, хотя в такой силе не было необходимости — если бы женщина шептала, её всё равно услышали бы в каждом углу.
— Давайте рассмотрим любую расу, какую хотите. — Не дожидаясь предложений от зала, она выбрала сама. — К примеру, возьмём расу оборотней. Ведь до тех пор, пока они контролируют свою животную сущность, их никто не
Кларисса помолчала немного, глядя куда-то сквозь студентов, и продолжила уже более тяжёлым тоном.
— Всё хорошо, пока другая сущность не берёт власть. Я сейчас говорю даже не об оборотнях, а обо всех нас. В каждом из нас есть другая сторона, которая может захотеть убийства, власти или ещё чего-нибудь, что убьёт в нас человека. Как правило в жизни тех, кто стал нежитью, был переломный момент. Что-то, что заставило их сломаться, озлобиться, испытывать неконтролируемую ярость. Как только представитель любой расы — неважно, оборотень или маг, — убивает ради удовольствия, а потом вкушает человеческого мяса, он становится нежитью. В его сознании происходят необратимые последствия, человеческие эмоции притупляются, остаётся только желание удовлетворить первичные потребности. Голод, усталость, продолжение рода. Рано или поздно любой, кто вступил на этот путь, превращается в тех чудовищ, что мы убиваем в Сумеречном лесу. Нежить тянет туда, потому что жить в обществе уроду становится невыносимо.
Кларисса поднялась на ноги, вернулась к кафедре и отпила воды. Она осталась стоять там же, и продолжила после паузы:
— Но есть те, кто сопротивляется. Те, чей мозг уже атрофировался, но желание выжить превышает первичные инстинкты. Как правило, эта нежить хорошо изображает человеческие эмоции, прекрасно адаптируется под запросы общества. То есть старается подстраивать своё поведение под нормы этики и морали. Но ночью чудовище вырывается наружу и идёт убивать.
Студенты внимали с ужасом и трепетом. В их взглядах так и читалась решимость вскочить на ноги и порвать каждого, кто посмел прикидываться нормальным человеком.
Я вцепилась в руку Золину, за что тот чуть не подпрыгнул на месте, повернулся ко мне и наткнулся на мой сосредоточенный вид. Я наклонилась к парню очень близко, а затем принялась путано шептать:
— Я всё понять не могла, почему он такой. Я всё время думала об этом, места себе не находила. Он был всегда очень внимательным, к каждому обращался вежливо, снисходительно. Если мы приходили к нему за помощью, он постоянно пытался помочь. Он даже исключал не с первого раза, он всегда всем нам давал шанс.
— О ком ты говоришь? — едва шевеля губами пробормотал Золин.
— О директоре, — также тихо отозвалась я.
— Ты думаешь, он..?
— Да.
Наш диалог прервал громкий голос Клариссы. Она повысила тембр, чтобы каждый обратил на неё внимание.
— В последнее время в Стродисе участились случаи нападения на людей. — Она вымученно улыбнулась, словно сказала нам не всё, будто о чём-то умолчала. — Наместник считает, что это может быть нежить. И хотя город защищён, бдительность никогда не бывает лишней. Поэтому Главные конс-маги трёх Стродисовских Академий приняли решение об учреждении Патруля. Собственно, поэтому я здесь. Нам нужны студенты, готовые встать на стражу города. Конечно, мы не имеем права отрывать вас от учёбы, поэтому ведомство даёт вам возможность пройти стажировку в тот летний месяц, когда у вас буду каникулы. Знаю, многие из вас планировали повидаться с семьёй, однако теперь вам предстоит выбрать, что для вас важнее: город, который нуждается в вашей помощи, или семья.
— Вот так и ломают людей, — пробормотал Золин.
Оживлённой дискуссии не началось, но общее напряжение и озадаченность улавливались сразу.
Клариссе тут же начали задавать вопросы. Шума и гама не было, только лишь уверенно поднятые руки и неуверенные голоса. Её спрашивали обо всём: как могло случиться, что безопасность города нарушена, почему именно студенты, будет ли оплачиваться стажировка. Затем вопросы плавно перетекли к её работе, к её впечатлениям. Спрашивали о том, что нам и так рассказывали преподаватели. Но одно дело слышать это в стенах Академии, и совсем другое — иметь возможность спросить у того, кто всё это пережил на своей шкуре.
Один раз прозвучал вопрос: «А как с такой работой справляются замужние женщины?», на что Кларисса ответила резко и совершенно однозначно:
— Даже не смейте думать о любви.
***
Я стояла, прижавшись к стене, и хмуро смотрела, как Золин болтает с только ему знакомым парнем. Нет, серьёзно, где он находит этих людей? Кто они вообще? Как он умудряется собирать их вокруг себя?
Не справившись с негодованием, я поджала губы и отвернулась к окну.
Мы ждали, когда освободится аудитория, и можно будет занять места на лекторий. После выступления Клариссы Йельской я весь день пробыла в раздумьях, причём не самых радостных. Если первое время мою голову занимали слова о нежити, то впоследствии они плавно сменились на воспоминания о том, что мне сказал Золин. Мол, он мне услугу оказывает, что вечно издевается и пошлит. У меня аж кулаки чесались в желании ударить его в челюсть. Меня! Учить! Жизни! Так!
Я прекрасно владею своим эмоциональным состоянием, а то, что он там себе придумал, это его больная фантазия.
Догадываясь, что парень вновь сядет рядом со мной, я решила зайти в кабинет последней. Когда дверь открылась, другая группа вышла, а наша зашла, я подождала немного и тоже проследовала в кабинет. На стуле рядом с Золином стоял его рюкзак.
Довольно улыбнувшись, схватила его вещь и поставила на стол перед носом парня. Сама же плюхнулась на освободившийся стул и сказала тихо:
— Ты искал у меня татуировку.
— Что? — не понял тот, переводя непонимающий взгляд с рюкзака на меня.
Я наклонилась ближе и прошептала проникновеннее:
— Во сне моя татуировка не давала тебе покоя, поэтому ты раздевал меня. Очень. Очень. Медленно. Ты обследовал каждую клеточку моего тела, и залез в такие места…
Честно, я готова была начинать ржать, как лошадь. Хорошо, что в этот момент зашёл Прохор Авдеевич, иначе по аудитории прокатился бы очень неприятный звук, призванный имитировать смех.
Золин несколько секунд удивлённо пялился на меня, потом хлопнул челюстью и спросил с задоринкой: