Шпионский берег
Шрифт:
С криком я падаю обратно на землю. Чувствую, как замедляется биение моего сердца, как становится глубже мое дыхание. Милый Дэнни, как я скучала по тебе.
Сплетясь телами, мы наблюдаем, как растут тени, и прислушиваемся к отдаленному гулу вечернего уличного движения. Я подсчитываю, сколько дней и ночей мы проведем вместе, прежде чем мне придется вернуться в Стамбул, и моя радость тускнеет. Каждое воссоединение — это качели между восторгом и грустью, потому что они всегда временны. На этот раз печаль ощущается гораздо глубже. В этот раз мне не хочется уезжать.
— Вообще-то, сперва я планировал пригласить тебя на ужин, — говорит
— Я не хотела быть предсказуемой.
— Ни за что на свете. — Пауза. Затем, мягче: — Я скучал по тебе, Мэгги. Когда это у нас наконец прекратится?
— Занятия любовью?
— Нет. Вся эта бессмыслица с "туда-сюда". Я здесь, ты в Стамбуле или где ты там работаешь в следующий раз. Почему быть с тобой всегда связано с поездкой через чертов Хитроу?
— Моя работа…
— В Лондоне есть работа.
— С большим количеством бюрократических проволочек для американцев.
— Это не будет проблемой, если мы поженимся.
Я замираю. Никогда раньше мы не поднимали тему брака. Последние шесть лет мы жонглировали своими жизнями, не думая ни о чем постоянном, не думая ни о чем, кроме нашего следующего отпуска, нашего следующего совместного приключения. — Дэнни Галлахер, ты делаешь мне предложение?
Он смеется. — В своей неподражаемо неуклюжей манере — да, я делаю тебе предложение. Я знаю, это не то, что ты хотела от меня услышать, но это то, что я должен был сказать.
— Почему?
— Потому что я ненавижу, когда ты уезжаешь. Ненавижу, когда по утрам просыпаюсь не рядом с тобой. И мне ненавистна сама мысль, что так будет всю оставшуюся жизнь.
Я так ошеломлена, что теряю дар речи. После мучительно долгого молчания он садится на край кровати, повернувшись ко мне спиной, как будто пытаясь защитить себя от всех причин, по которым я причиняла ему боль, причин, о которых я даже не подозревала. Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до него, и его мышцы напрягаются от моего прикосновения.
— Прости, — шепчу я. — Я не знала, что тебе было так тяжело.
— А тебе — нет? — Он смотрит на меня. — Тебя не беспокоит, что мы месяцами не видимся? Что у нас нет того, что есть у других пар? Совместный дом, настоящий дом с кошкой. Может быть, даже ребенок.
— О, Дэнни.
— Нет, все в порядке. Я знаю, тебе это не нужно.
— Я этого не говорила.
— Тебе и не нужно этого говорить. Я все понимаю. — Он поднимается на ноги и начинает одеваться. В сгущающемся мраке его белая рубашка развевается, как у призрака. — Ты любишь свою работу. Тебе нравится, когда у тебя нет якоря, который тянул бы тебя вниз. Но, Мэгги, мне нужен якорь. Я хочу связать с кем-нибудь свою жизнь, как это сделали мои мама и папа. Жаль, что ты не видела их вместе, потому что тогда ты поняла бы, о чем я говорю. Они никогда не были богаты, вечно в долгах, но они были друг у друга. — Он заканчивает застегивать рубашку и садится на кровать, сокрушенно опустив плечи. — Больше так не может продолжаться, Мэгги. Я этого просто не вынесу.
Внезапный звук смеха доносится с улицы, резкий и непристойный, в повисшей болезненной тишине.
– “ы уверен, что я та самая, Дэнни? — спрашиваю я.
— Да.
— Но ты едва меня знаешь. Мы видимся всего несколько раз в год.
— Так давай жить вместе, чтобы лучше узнать друг друга. Ты могла бы переехать сюда. Или я могу переехать в Стамбул.
— Ты бы бросил свою работу в Галене?
— Я могу быть врачом где угодно.
— Ты бы отказался от всего этого ради меня? Зарплаты, этой квартиры?
— Мэгги, раньше я жил в палатке, где лечил беженцев, и был совершенно счастлив. В любом случае, эта квартира не моя. Она принадлежит Галену. Я бы не стал грустить о ней, и уж точно не стал бы скучать по напыщенным придуркам, которые ожидают, что я буду подпрыгивать при каждом их шмыгании носом. Я буду счастлив уйти с работы, если это то, что мне нужно сделать, чтобы мы были вместе.
Я слышу горечь в его голосе. Он устал от своей работы, точно так же, как я устала от своей. Какая мы прекрасная пара, мы оба жаждем вырваться из коробок, в которые сами себя загнали. Я думаю о том, каково было бы поселиться в этой квартире в качестве его жены, отказаться от всех обманов, больших и малых, с которыми мне приходилось жить, и хоть раз стать именно той, за кого себя выдаю: женой Дэнни Галлахера. Я представляю, как брожу по Британскому музею сколько душе угодно или прогуливаюсь вдоль Темзы, не беспокоясь о том, что за мной кто-то следит.
Он вздыхает. — Это была дурацкая затея. Я не должен был навязывать тебе…
— Да, — говорю я.
Он поворачивается и пристально смотрит на меня. — Что?
— Я перееду в Лондон, и давай сделаем это. Давай поженимся.
Вот так просто все и было согласовано. Может показаться, что это было сделано под влиянием момента, но на самом деле это не так. Это кульминация многих событий. Убийство Доку. Проблеск моего собственного усталого лица в зеркале. Печальное признание того, что в грандиозном устройстве мира моя работа мало что меняет. Войны по-прежнему будут греметь, империи по-прежнему будут рушиться, и все крупицы информации, которые я собираю из своих источников, все те донесения, что я пишу, просто попадут в правительственную машину, которая пережевывает их и превращает в компост, как тело Доку. Но в отличие от фальшивой дружбы, которую меня учили развивать, Дэнни настоящий. Все, что у нас есть, — реально.
— Ты это серьезно? — спрашивает он. — Ты действительно согласна?
— Да. Да, да, да!
Он обхватывает меня руками в долгом удушающем объятии. Я ощущаю его слезы на своей щеке, а теперь плачу и сама, плачу от счастья. То, чего я не делала уже очень-очень давно.
Мое место здесь. Рядом с Дэнни.
К тому времени, когда неделю спустя я сажусь на обратный рейс в Стамбул, я уже мысленно составляю заявление об увольнении. Подать в отставку не так легко, как просто отправить письмо в штаб-квартиру. Будут подведены итоги и передана вся собственность, которую я приобрел в Стамбуле за последние три года. В прошлом месяце исполнился мой двадцать первый год работы в Агентстве, так что я буду иметь право на пенсию, когда мне исполнится пятьдесят пять. Это правильное время для отставки, момент, когда многие государственные служащие решают уйти и начать следующий этап в жизни. Мой новый этап будет в Лондоне, в качестве жены врача.
Я уже мысленно прощаюсь со Стамбулом, когда еду на такси из аэропорта в свою квартиру на Таксиме. Прежде мне уже доводилось прощаться с другими городами, с другими должностями, но это прощание особенно горько-сладкое, потому что я люблю Стамбул: энергию, историю, людей и их доброту. Но я оставляю это ради чего-то лучшего, ради Дэнни, и вот тут-то и появляется сладость. Я обещаю себе, что привезу его сюда в отпуске. Я отведу его в мой любимый ресторан "Кофта" на проспекте Истикляль, угощу бокалом сладкой ракии и буду наблюдать за выражением его лица, когда он попробует пикантный искандер, пиде и нежный шашлык из баранины.