Шпионский берег
Шрифт:
Я наклоняюсь ближе и бормочу: — Боже мой, Дэнни. Этот ресторан — нечто особенное. Боюсь, ужин обойдется тебе в…
— Руку, ногу и месячное жалованье. Я знаю. Но ты здесь, и я хочу отпраздновать это. — Он оглядывает зал. — Я здесь впервые. Я слышал, что забронировать столик просто невозможно.
— Как тебе это удалось?
— Один из посудомойщиков — мой пациент, и он умудрился вписать меня в список, — его голос понижается до шепота. — А теперь давай притворимся, будто мы действительно забронировали этот столик.
При этом я не могу не рассмеяться, потому что это
— На тебе костюм. Я никогда даже не представляла тебя в костюме, — говорю я.
— Я переживал, что ты вообще не представляешь меня после Бангкока.
— Как я могла этого не делать? Все эти открытки.
Он вздрагивает. — Это было слишком?
— Нет, это было мило. Открытки больше никто не присылает. Потом я не получала от тебя известий несколько месяцев и поняла, как сильно мне их не хватало.
— Я подумал, что, возможно, страшно надоел тебе. — Он смотрит прямо на меня, и в его зеленых глазах отражается отблеск свечи, мерцающей на столе. — Не то чтобы мы планировали когда-нибудь снова увидеться. Когда ты написала мне по электронной почте, я был удивлен.
— Я тоже, — признаю я.
Официант приносит меню и еще один бокал шампанского. Дэнни делает глоток, и шампанское оставляет блестящие брызги у него на губах. У меня внезапно возникает яркое воспоминание об этих губах на моей груди, о его зубах на моем соске, и я помню, как его широкие руки обхватили мои бедра, когда он вошел в меня. Потрясенная потоком изображений, я открываю своё меню. Нет никаких цен, и я с тревогой посмотрела на Дэнни.
— У твоего есть цены? — шепчу я.
— Ты беспокоишься, что я не могу себе это позволить, да?
— Давай не будем глупить. Почему бы нам не перейти на голландский?
— Расслабься. У меня теперь постоянная работа. Я могу расплатиться частями.
Смеясь, я откидываюсь на спинку стула. Я могу выпить столько, что большинство мужчин уже валялись бы под столом, но сегодня вечером смена часовых поясов и пустой желудок придали этому бокалу шампанского мощную силу, и алкоголь с шипением разлился по моей крови. Я вижу все в мягком фокусе: шепчущую столовую, льняные скатерти. И Дэнни. Не загорелого и взъерошенного Дэнни из Бангкока, а его аккуратную и столь же соблазнительную версию. Я потягиваю шампанское, подливая еще масла в огонь, хотя и пытаюсь поддержать свою часть разговора.
— Расскажи мне о новой работе, — говорю я.
— Она была предопределена.
— Похоже, ты от неё не в восторге.
Он пожимает плечами. — Обыкновенная медицина. Зато теперь у меня обычный рабочий день и приличная зарплата.
— И никаких огнестрельных ранений или малярии, которые нужно лечить. Ты скучаешь по этому?
— Я скучаю по тому вызову, который бросал самому себе. Обходясь в кризис только самым необходимым. Но моя мама счастлива, что я вернулся в страну. Я не понимал, как тяжело ей было с тех пор, как умер мой отец. Мне нужно было
Я замираю на полуслове, поднеся стакан к губам. Его мама. Это не то, на что я рассчитывала. — Ты рассказал ей обо мне?
— А разве я не должен был этого сделать?
— Мы едва ли достигли стадии знакомства с твоей мамой.
— Обещаю, моя мама совсем не страшная. Ну, может быть, немного. — Он делает паузу. — Но не в духе серийного убийцы.
Теперь он снова заставляет меня смеяться так, как я не смеялась уже несколько месяцев. Я так сосредоточена на Дэнни, что не замечаю суматохи на другом конце столовой, пока бокал с вином не разбивается вдребезги об пол и женщина не начинает кричать. Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть.
Мужчина подался вперед в своем кресле и обеими руками схватился за горло. Даже с другого конца зала я вижу ужас на его лице, когда он отчаянно пытается сделать вдох.
В одно мгновение Дэнни вскакивает со стула и несется через весь зал. Пока все остальные разевают рты, Дэнни наклоняется к несчастному мужчине сзади и обнимает его за талию. Никаких колебаний, никаких неловких поисков нужной позы; Дэнни сразу приступает к делу, упираясь кулаками в живот мужчины. Три раза. Пять раз. Он дергает так сильно, что стул скрипит и с грохотом опускается.
Мужчина обмякает.
Дэнни бьет мужчину по спине, колотя по нему, как по барабану, затем обхватывает его за талию и повторяет толчки в живот. Снова и снова.
Голова мужчины наклоняется вперед.
Дэнни стаскивает потерявшего сознание мужчину со стула и опускает его на пол. — Мэгги! — кричит он. — Мне нужна моя сумка!
Я хватаю его кожаную сумку со спинки стула и несусь через зал, мимо удивлённых людей, застывших на своих стульях. Пока Дэнни роется в сумке в поисках своих медицинских инструментов, я не могу оторвать глаз от лица мужчины, лежащего без сознания. Ему за шестьдесят, седовласый, с бычьей шеей, мужчина, который, несомненно, всю жизнь наслаждался изысканными блюдами, но это убило его. Его прекрасно сшитый пиджак говорит мне о том, что он вполне может позволить себе такой ресторан, как Баллада, но его богатство сейчас его не спасет. Его крови не хватает кислорода, грудная клетка неподвижна. Я опускаюсь на колени, чтобы нащупать пульс на сонной артерии. Он ещё есть, но очень сбивчивый.
Женщина позади меня ахает: Что вы делаете?
Дэнни вытащил скальпель из своей медицинской сумки.
Я знаю, что он собирается сделать. У него нет выбора, потому что скорая помощь не успеет вовремя, чтобы спасти этого человека. Я хватаю со стола льняные салфетки и наклоняюсь к шее мужчины, готовая вытереть кровь. В умелых руках крикотиротомия — простая процедура, но в неправильных руках она может обернуться катастрофой. Я видела, как это делали, только один раз, в грязном поле, над человеком, чье горло было раздроблено шрапнелью. Это была последняя отчаянная попытка спасти ему жизнь, предпринятая перепуганным коллегой, который никогда раньше этого не делал, чей трясущийся скальпель задел сонную артерию и выпустил поток крови.