Шпионский берег
Шрифт:
— Печально, что тебе пришлось пристрелить ее, но я тоже потеряла слишком много своих кур, — говорит Келли.
— Не она так какой-нибудь другой хищник появится", — говорит Лютер. — Так устроен мир.
Келли смотрит на меня. — А ты скольких потеряла?
— Полдюжины только на прошлой неделе. Сегодня утром лиса утащила одну из моих араукан.
— Может быть, и мне стоит купить несколько араукан. Покупателям, похоже, нравятся эти голубые яйца. Я, вероятно, могла бы запрашивать за них побольше.
Лютер хмыкает: — Синие яйца, коричневые яйца — на вкус они все одинаковые.
— Ну, мне, пожалуй, пора идти, — говорю я и
— Так рано? — спрашивает Келли. — Мы ведь нескоро увидимся в следующий раз.
Редкий четырнадцатилетний подросток жаждет общения с женщиной моего возраста, но Келли — необычная девочка. Она так непринужденно чувствует себя в компании взрослых, что я иногда забываю, насколько она молода.
— Когда твой дедушка соберется сшить ту лисью шапку, я вернусь, — говорю я.
— А я приготовлю курицу и клецки на ужин.
— Ну тогда я непременно вернусь.
Лютер допивает остатки своего кофе и тоже поднимается на ноги. — Подожди, дай я принесу молоко, которое я тебе обещал. — Он открывает холодильник, вызывая музыкальный звон стеклянных молочных бутылок на полках внутри. — Если бы не эти чертовы санитарные правила, мы могли бы продавать наше молоко с фермерского прилавка. Просто сиди сложа руки и собирай деньги.
Деньги, которые ему не нужны. Некоторым людям нравится выставлять напоказ свое богатство, но Лютер, похоже, стесняется своего. Или, может быть, это тактика самосохранения — скрывать то, что другие, возможно, захотят отнять у вас. Он достает четыре стеклянные бутылки молока с густым слоем сливок, и кладет их в бумажный пакет. — Когда к тебе в следующий раз кто-нибудь заглянет, Мэгги, угости их этим молоком. Так ты их отправишь прямиком сюда, чтобы купить еще. Разумеется, строго частная распродажа. Держите штат Мэн подальше от нас.
Я уже стою у двери со своим любимым молоком, когда до меня доходит, что он мне только что сказал. Я снова поворачиваюсь к нему. — Что значит “в следующий раз”?
— А разве к тебе вчера никто не заходил повидаться?
— Нет.
— Хм-м. — Он взглянул на Келли. — Может быть, тебе послышалось.
— Послышалось что? — спрашиваю я.
— На почте была одна дама, — говорит Келли. — я забирала нашу почту, и вдруг услышала, как она спрашивает почтмейстера, как добраться до фермы Блэкберри. Она сказала ему, что она твоя подруга.
— Как она выглядела? Молодой, старой? Какого цвета были ее волосы?
Мои молниеносные вопросы, похоже, немного обескуражили Келли. — Эм, мне показалось, она была молода. И довольно-таки хорошенькая. Я не видела ее волос, потому что на ней была шапка. И хороший пуховик. Синий.
— Ты ведь не сказала ей, как найти мой дом, а, Кэлли?
— Нет, но Грег из полиции сказал. Что-то не так?
Я не знаю, что ответить. Я стою у их открытой двери, держа в руках сумку с молочными бутылками, и холодный воздух проносится мимо меня. — Я никого не ждала. Просто не люблю сюрпризов, вот и все, — говорю я и выхожу из их дома.
Что-то не так?
Этот вопрос все еще не дает мне покоя, когда позже я еду в город за припасами. Кто спрашивает дорогу к моей ферме? Вопрос мог быть и вполне невинным, заданным кем-то в поисках предыдущей владелицы, не подозревающим, что женщина скончалась три года назад в возрасте восьмидесяти восьми лет. Говорят, что о ней ходили легенды, благодаря ее острому уму и дурному характеру. Мой тип женщины. Это было бы логичной
И я хочу, чтобы так оно и оставалось.
В городе я совершаю свой обычный обход: захожу в магазин кормов, на почту, в продуктовый магазин. Это все места, где я легко сливаюсь с другими седовласыми женщинами, все мы закутаны в наши зимние куртки и шарфы. Как и они, я редко привлекаю к себе внимание. Старость дарует анонимность, что делает ее самой эффективной маскировкой из всех возможных.
В деревенском продуктовом магазине я остаюсь невидимой, катая свою тележку взад и вперед по узким проходам, покупая овсянку и муку, картофель и лук. Яйца, по крайней мере, мне никогда не придется покупать. Выбор спиртных напитков в этом маленьком городке невелик, но у них есть две разные марки односолодового шотландского виски, и хотя ни одна из них мне не по вкусу, я все равно покупаю бутылку. Я пытаюсь сохранить свой запас тридцатилетнего Лонгморна и не знаю, когда смогу найти для него другой источник. Любой виски лучше, чем никакого.
Когда я стою в очереди у кассы, меня можно принять за обычного фермера, домохозяйку или учителя на пенсии. В течение многих лет я учила себя не выделяться, не привлекать к себе внимания, и теперь это происходит без усилий, что одновременно и печально и приносит облегчение. Иногда я скучаю по тем дням, когда на меня обращали внимание, по тем дням, когда я носила короткие юбки и туфли на шпильках и чувствовала взгляды мужчин на своем теле.
Кассирша, округлив глаза, смотрит на меня, потом на счёт, а затем снова на меня. — Это будет, эм-м-м, ничего себе, двести десять долларов. — Она поднимает на меня глаза, словно ожидая, что я буду возражать, но я этого не делаю. Это из-за виски. Оно мне даже не нравится, но некоторые вещи в жизни считаются предметами первой необходимости.
Я перехожу улицу и следую за Беном в "Мэриголд".
Я сразу замечаю его, сидящего с Декланом Роузом в угловой кабинке. Как обычно, оба мужчины сидят лицом ко входу — привычка, от которой они не могут избавиться даже на пенсии. Деклан, в своем твидовом пиджаке и красивой львиной гривой волос, выглядит как профессор истории, кем он и был раньше. В шестьдесят восемь лет его некогда черные волосы наполовину поседели, но они все еще такие же густые, какими были, когда я встретилась с ним впервые, почти четыре десятилетия назад. В отличие от профессора Деклана, Бен Даймонд выглядит весьма угрожающе со своей бритой головой и черной кожаной курткой. Требуется врожденная властность, чтобы выглядеть так в семьдесят три года, но у Бена она все еще есть. Когда я подхожу к их кабинке, они оба поднимают глаза.
— О, Мэгги! Присоединяйся к нам, — говорит Деклан.
— Давненько тебя не видел. Чем ты занималась? — спрашивает Бен.
Я проскальзываю в их кабинку. — Мне нужно было решить проблему с лисой.
— Полагаю, лиса уже умерла.
— Сегодня утром. — Я поднимаю взгляд на проходящую мимо официантку. — Кофе, пожалуйста, Джанин.
— Меню? — спрашивает она.
— Не сегодня, спасибо.
Бен изучает меня. Читать лица — его талант, и он, должно быть, чувствует, что я с какой-то определённой целью присоединилась к ним. Я жду, пока Джанин окажется вне пределов слышимости, прежде чем задать мужчинам свой вопрос.