Шпионы, не вернувшиеся с холода
Шрифт:
Кинг закончил. Бультман подумал, что такого оглушительного провала у него не было никогда в жизни. Что скажут в разведке? Что подумают в контрразведке?
– Вы считаете, что русские нас просто обманули? – уточнил он.
– Попытались обмануть, – ответил Кинг.
Бультман снова насторожился. Кажется, он начинает терять нить этого разговора. Неужели американцы снова что-то придумали.
– Мы уже давно планировали операцию прикрытия, – пояснил Крейг, – и сейчас решили ее провести. Чтобы защитить нашего агента Леонида, который может нам еще понадобиться.
– Прекрасно, – обрадовался Бультман, – в таком случае я могу вам сообщить и наши последние новости. Даже если «ликвидатор», которого мы арестовали, окажется пустышкой и нам придется его отпустить, мы уже готовы предъявить русским конкретные претензии в устранении своего бывшего сотрудника на нашей территории. Я полагаю, что в ближайшие несколько дней произойдет еще один неприятный инцидент с одним из русских бывших политиков, после чего мы сможем опубликовать разоблачительные статьи и про организацию, и про новую войну Кремля.
– Этот политик должен быть достаточно известным человеком, – заметил Крейг. – Если вы возьмете депутата какого-нибудь регионального или местного органа, это еще не политик. И даже спикер местного парламента тоже не политик.
– Экс-премьер России вас устроит? – спросил Бультман. – Подходящая фигура?
– Вполне.
– Тогда мы возьмем именно его. Нужно будет объявить, что в Кремле его всегда не любили. И вы можете подставить под это убийство любых людей и любую организацию.
– Если мы разгромим организацию русских, это будет самое важное для нас всех, – пояснил Крейг. – И еще я полагаю, что мы сможем «законсервировать» нашего агента таким образом, чтобы сберечь его для дальнейшей работы.
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ПОСЛЕ НАЧАЛА СОБЫТИЙ. МОСКВА
За генералом Поповым было установлено наблюдение. Однако он вел себя внешне спокойно. Обычно после работы он отправлялся домой пешком и почти никогда не выходил по вечерам из своей квартиры. Дважды за неделю он посетил врачей. Он принимал таблетки от головной боли и своей так и не затянувшейся язвы, которая иногда его беспокоила. У него были крупная голова и тщедушное тело. Когда генерал сидел, он казался коренастым и крупным, когда вставал непропорциональность головы и тела становилась заметна.
Он даже не мог предположить, что стал объектом пристального внимания не только своей собственной организации, но и одного из американских дипломатов, который почти каждый день случайно оказывался на пути генерала, возвращавшегося домой. Разумеется, об этом не знал сам Попов, но на эту характерную особенность обратили внимание наблюдавшие за ним сотрудники организации. Американец не подходил к генералу, никак не проявлял своей активности, но каждый раз неизменно вежливо здоровался с Поповым, и тот рассеянно отвечал на его приветствия, чем вызывал еще большое раздражение у руководства организации.
В этот вечер Попов закончил дела раньше обычного и вышел из здания Академии в шестом часу вечера. Было достаточно светло. Он отправился по привычному маршруту. Прогулка пешком успокаивала его нервы, позволяла ему продумать расписание на завтра. Он даже не мог предположить, что именно его сегодня ждет. Но именно сегодня ему предстояло самое важное испытание в жизни.
Он перешел улицу, привычно оглядываясь по сторонам на светофоре. И увидел идущих ему навстречу двоих мужчин. Один из них показался ему знакомым. Этот человек уже несколько раз попадался ему по дороге домой, привычно отметил Попов. Интересно, кто это такой? Возможно, кто-то из тех, кто знает его по прежней работе. Или по работе в ФСБ. Он шел навстречу двум американцам даже не подозревая, что именно сейчас произойдет. За ним следили одновременно четверо наблюдателей.
Они сходились все ближе и ближе. Когда между ними осталось расстояние в несколько шагов, первый американец неожиданно вежливо поздоровался по-русски, назвав Попова по имени-отчеству. Попов привычно кивнул. Память подводит, профессионально отметил генерал. Он не может вспомнить, где еще, кроме как на улице, встречался с ним. И в этот момент второй мужчина бросился к нему.
– Здравствуйте дорогой Андрей Валентинович, – сказал он, крепко обнимая Попова. – Как вы поживаете? Почему вы столько молчите? Мы пытаемся с вами связаться, а вы не отвечаете на наши звонки.
– Разве мы знакомы? – спросил генерал пытаясь высвободиться.
– Конечно, знакомы, – сказал первый, – мы познакомились с вами еще четыре года назад, когда вы отдыхали в Финляндии. Неужели вы меня не вспоминаете.
Ему не понравился акцент этого незнакомца и дружеские объятия второго. Он осторожно высвободился и покачал головой.
– Я не могу вас вспомнить. Разве мы знакомились в Финляндии? Я там был вместе со своим другом.
– Неужели вы нас не помните? – продолжал настаивать первый.
– Как вас зовут? Вы ведь не финн?
– Нет. Я из Канады, – радостно заявил первый, – а мой друг из Великобритании. Мы были так рады снова увидеть вас, Андрей Валентинович. Это мистер Сноуден, а я Вурфель. Томас Вурфель.
– Извините, – сказал Попов, – я не могу вас вспомнить. Где именно мы познакомились?
Их встречу фиксировали на камеру, снимая его дружеский разговор с американскими дипломатами.
– Вы жили в отеле со своим другом, – напомнил Вурфель, решив сразу подыграть генералу, – а мы жили рядом.
Теперь Попов точно знал, что эти люди лгут. Он был в Финляндии один и нарочно сказал, что был там с другом. Непонятно, чего добиваются эти двое. Может, хотят убедить его в своей давней дружбе и таким глупым образом познакомиться и сойтись поближе? Они знают его имя и отчество, возможно, узнали, где именно он работает. Неужели они настолько примитивны, что делают такие попытки наладить контакт? Нет, в это он просто не мог поверить.
– Простите, – еще раз произнес Попов, – но вы точно ошиблись. Мы не встречались с вами в Финляндии. Вы, наверное, меня с кем-то перепутали.