Шпионы, простофили и дипломаты

де Толедано Ральф

Это:

(1) Объединение Китая под началом военного диктатора.

(2) Период «политической опеки», во время которого стране можно было преподать методы демократического управления.

(3) Когда люди научатся пользоваться своими политическими правами – тогда и появится оперившееся конституционное правительство.

Основными лозунгами революции Сун Ятсена были претворение в жизнь трех принципов народовластия. Если говорить кратко, они призывали к сильной китайской политике и культурному национализму, к правительству, облеченному квази-диктаторской властью (сдерживаемой, однако, правом народа на выборы, отзыв политиков, правом на законодательную инициативу и референдум) и к форме кейнсианского социализма для

регулирования капитализма, с тем, чтобы уравнять доходы владельцев земельных наделов и предотвратить любой социальный взрыв как проявление марксистской классовой борьбы. Этим последним пунктом Сун прямо дал понять, что в Китае не должно быть ни диктатуры пролетариата, ни классовой борьбы – в них нет необходимости.

К сожалению, Гоминдан оставался партией свободно ассоциированных членов, без какой-либо жесткой организационной структуры. И чтобы укрепить организацию, Сун Ятсен совершил одну из величайших ошибок в истории – заключил союз с китайскими коммунистами и III Интернационалом. Якобы для укрепления партийной организации. Коммунисты предоставили Гоминдану своих специалистов и организаторов. Между Сун Ятсеном, представлявшим Гоминдан, и Адольфом Иоффе, представителем Коминтерна, было заключено торжественное соглашение, в котором оговаривалось, что китайским коммунистам будет позволено вступать в Гоминдан на «индивидуальной основе», что помогло бы Гоминдану «укрепить дисциплину». Этот оформившийся в 1924 году «объединенный фронт» между Гоминданом и коммунистической партией Китая, имевшей к тому времени 30-летнюю историю, в 1924 году, оказался для Китая роковым.

Михаил Бородин, представитель Коминтерна, приехал в Кантон, привезя с собой массу агентов, организаторов, подпольных активистов, прошедших обучение в Москве. Оставил свой пост в Сибирской Красной армии генерал Блюхер, чтобы заняться обучением китайских вооруженных сил и помочь Чан Кайши в организации военной академии в Вампоа, ставшей китайским аналогом Вест-Пойнта. Под руководством Бородина Гоминдан был реорганизован в соответствии с советской установкой на централизованный контроль, доходивший до самого мелкого подразделения.

В то время как китайские красные постепенно занимали все ключевые посты в Гоминдане, Ли Дачжао торжественно заявлял, что «вступая в Гоминдан, коммунисты… не имеют ни малейшего намерения превратить его в коммунистическую партию. Те коммунисты, которые вступают в Гоминдан, делают это на индивидуальной, а не на партийной основе». И даже в тот момент, когда произносились эти слова, Коминтерн продолжал свои интриги против Гоминдана и упорно продолжал свои посягательства на китайское национальное единство.

Советская тактика предполагала двойной уровень лицемерия. В 1919 году Ленин отказался от всех царских территориальных претензий к Китаю и от экономических концессий. Историк Гарольд Виначе описывает в общих чертах последовавшее за этим предательство («История Дальнего Востока в современном мире», Нью-Йорк, 1941): «Методы, применяемые Иоффе и его преемником Караханом, были следующими: (1) играть на струнах контраста между западным капиталистическим империализмом и неимпериалистическими целями новой (sic) России; (2) Стравливать Китай и Японию на переговорах с обоими; (3) обрабатывать китайскую интеллигенцию, обеспечивая ей поддержку и используя затем эту поддержку для оказания давления на китайское правительство; и (4) установить контакт с Кантоном, местопребыванием властей Гоминдана, и использовать его в качестве рычага давления (на правительство) в Пекине».

К моменту смерти Сун Ятсена в марте 1925 года, коммунисты уже были в состоянии прибрать к рукам центральную партийную машину Гоминдана. И единственной силой, способной противостоять им, был Чан Кайши, который завоевал поддержку некоммунистических профсоюзов, могущественной китайской диаспоры и современного среднего класса

в городах. В 1926 году Чан мог с помощью дворцового переворота свалить красную власть в Гоминдане, хотя и поддерживал внешне сердечные отношения с Бородиным. И тут советская высокая стратегия в Китае вдруг резко изменилась.

До сих пор русские противились «северной экспедиции» – кампании против милитаристов в Северном Китае для расширения влияния Гоминдана, и торопили с объединением Китая, ибо русские боялись, что если кантонское правительство станет слишком могущественным до того, как стать полностью коммунистическим, оно может уйти из-под их контроля. Но после успехов Чана Бородин принялся торопить с «северным походом» – мечтой Сун Ятсена с 1917 года.

Чан играл на руку Блюхеру. Пока Чан, следуя кампании, спланированной Блюхером, начал покорение северных территорий, Бородин и коммунисты вновь консолидировали свою власть в Кантоне. И пока Чан отсутствовал, его сместили с поста главнокомандующего гоминдановской армией и вывели из членов постоянного комитета, управлявшего партией.

Но, победив в военной кампании, Чан вернулся, чтобы перейти свой Рубикон. Гоминдан был расколот, и Чан преодолел этот раскол, изгнав коммунистов со всех властных постов. Он перебрался в Шанхай, захватил город и принялся безжалостно истреблять коммунистов, пытавшихся нанести ему удар в спину. К 1928 году Чан фактически завершил объединение Китая, основав столицу в Нанкине и подав в отставку со всех военных и гражданских постов. Однако коммунисты продолжали оставаться страшной угрозой единству и мирному развитию Китая. Изгнанные из городов, они перебрались в сельские районы, придав ленинизму сельскохозяйственный уклон. Мао Цзэдун занял господствующее положение в коммунистической партии, а Лу Синь, настаивавший на военном нападении на городские центры, вернулся в Москву.

Таков был Китай, который приветствовал Одзаки Ходзуми. Шанхай все еще трясло при воспоминании о чистках, проведенных Чаном, и для убежденного марксиста, каковым был Одзаки, новое китайское государство казалось омерзительным. На фоне триумфов Чана он смог лишь написать: «Недавняя народная революция, породившая национальное правительство в Нанкине, вместе с тем принесла с собой и мощную волну коммунистических настроений». Хотя по общему мнению, настроения эти были свойственны в основном для международных сеттльментов, к тому времени уже кишевших советскими агентами. Одзаки смог также написать об усилении западного влияния: «Пресловутый знак «Собакам и китайцам вход воспрещен» в парке на Шанхайской набережной снят, но англичане по-прежнему здесь истинные хозяева» [6] .

6

На самом деле надписи у входов в парки шанхайских международных сеттльментов гласили: «Парки зарезервированы для использования иностранной общиной. Собак в парк не приводить». Но пропаганда убедила весь мир, что надписи гласили: «Собакам и китайцам вход воспрещен».

Работая в Шанхае в качестве корреспондента, Одзаки поддерживал контакт с самыми левыми группами в городе – со студентами и коммунистами, ушедшими в подполье. Время от времени он публиковал свои статьи под псевдонимами в журнале левой литературной группы – творческого общества Sozo Sha, а также встречался с коммунистически настроенными японцами – студентами Восточно-Азиатской школы сценаристов, и при всяком удобном случае посещал книжный магазин «Zeitgeist» (Дух времени), расположенный во французском сеттльменте. Этот магазин, центр коммунистической активности, держала миссис Ирэн Вайдмейер. Осенью 1929 года миссис Вайдмейер представила Одзаки Агнес Смедли, в то время представлявшей газету «Франкфуртер цайтунг» на Дальнем Востоке.