Шрамы на ладонях
Шрифт:
Вероятно, до поры, до времени, смелость и напористость укладывались в рамки "хороших" качеств. Или - "положительных". Допустимых.
Но дальше...
На пятом-шестом году первого этапа Ео впервые стала доставлять родителям кое-какие хлопоты. Сначала пошли жалобы от учителей на то, что Ео задаёт много лишних вопросов.
– Представляете, она спрашивает, что будет с человеком, если он перестанет соблюдать Законы и Правила! Допытывается, как человек будет жить! Как такое может прийти в голову ребёнку? Значит, она размышляет на эту тему? Вы ведь знаете, к чему это может привести? Кроме того, она не слушает учителей! На уроках - витает в небесах!
Учителя возмущались, родители сокрушённо кивали головами.
Что им ещё оставалось делать!
– Ваша девочка отказывается выполнять Правила!
– каждая следующая учительская жалоба казалась родителям значительно хуже предыдущей.
– Она не выполняет домашние задания. Она не слушает учителей, а смотрит в окно! Вам необходимо проследить за ребёнком!
Родители расстраивались.
Ео слушала все увещевания родителей и учителей, кивала, но её зелёные глаза весело и упрямо поблёскивали. Руки Ео невольно сжимались в кулачки, а рот кривился в ухмылке. Раскаяния на лице не появлялось! Наоборот!
– Папа, отстань, - отмахивалась от нотаций Ео.
– Мама, не приставай!
Дальше - больше.
Началось самовольные отлучки с уроков.
Ео убегала с уроков одна. Без компании. Бродила по городу, сидела у озера. Её легко находили и доставляли домой. Всё-таки, она не достигла ещё такого возраста, чтобы уйти слишком далеко.
Ничего предосудительного не совершала Ео, во время своих отлучек (кроме самих отлучек!). Так, сидела, мечтала о каких-то сказочных поворотах судьбы. Как будто улетает она на Гетор или на Нетор, да живёт там весело, в любви и согласии. Только с кем? Интересно ведь, с кем!?
А ещё Ео пела песенки. Песенки без слов:
– О, эля-ля-ля! О, ялю-лю-лю!
Иногда в песенках появлялись слова. Одно, или два. Одна, или две строчки.
– О, ля! Как мне хорошо тут на берегу! О, ля-ля! Как хорошо быть свободной, как птичка! Как хорошо иметь крылья и летать в небесах!
Душа у ребёнка пела, только и всего.
Правда, пела всегда не вовремя и не к месту.
Такое поведение никак не могло привести к хорошим результатам обучения. И вообще, ни к чему хорошему не могло привести.
ГЛАВА 3
Учителя делали замечания, мать расстраивалась. Даже плакала. Это продолжалось года два, или три.
Отец закрывался с Ео на кухне и беседовал, пытаясь объяснить очевидное:
– Мир стоит на том, что люди выполняют Законы и Правила!
– горячился отец.
– Как можно не понимать таких простых вещей!
"А иначе, видимо, мир не устоит...
– думала Ео.
– Рухнет, наверное. Интересно посмотреть, как это будет выглядеть!"
Почему-то слова отца вызывали у Ео не только внутренний протест, но и какую-то внутреннюю усмешку!
Вероятно, потому, что Ео становилась взрослее.
О том, что разрушение мира может представлять из себя катастрофу, Ео, конечно, не задумывалась. Не думала и о том, что при разрушении мира могут гибнуть люди. Просто, хоть и взрослела Ео, но оставалась ребёнком.
До протеста она доросла, а до осмысления последствий - нет.
Юношеский протест захватил Ео так неожиданно и так рано, что ни родители, ни учителя не смогли с ним справиться.
Правила предписывали слушать родителей и родителям подчинятся. До самого конца первого этапа обучения. А Ео ещё так много времени оставалось до конца...
Ео как будто играла в игру. А игра такая: Ео проверяла, хватит ли у педагогов и родителей терпения, чтобы вынести все её проделки?
Или: до каких пор можно нарушать Правила, чтоб дело завершалось замечаниями и смешными нотациями?
Играла Ео, играла. И заигралась.
За пару лет до окончания первого этапа обучения девочка забалансировала на грани "отстранения" от школы.
– Мы ставим вопрос об "отстранении" и запрете дальнейшего обучения вашего ребёнка. "За пограничное поведение", - однажды объявил родителям старший преподаватель.
– Её выходки плохо действуют на других учеников. Она становится опасной не только для себя, но и для окружающих.
Это являлось серьёзным предупреждением! Проще говоря, это был конец.
– Я умываю руки!
– провозгласил отец.
И тут же хватался за голову:
– Неужели придётся писать отказ?
– Сама виновата!
– не смотрела на Ео мать.
– Попробуй ещё скажи, что мы тебя не предупреждали! Смотри, мы можем заявить отказ!
Родители имели право так сказать. Закон предписывал им растить ребёнка. Но если ребёнок совсем уж выходил из подчинения и совершал грубые проступки, родители имели право заявить Совету, что отказываются растить его и нести за него ответственность.
Вот до чего дошло!
Закон предписывал растить ребёнка, но Закон не мог предписать никому испытывать к ребёнку (или к мужу, или к жене) - какие-то особенные чувства.
Ровная и каждодневная забота о ребёнке? Да!
Забота о том, чтоб ребёнок следовал Правилам? Да!
Но - не более того.
Конечно, родители не могли не испытывать к Ео (и к друг другу!) какого-то чувства привязанности. Но родители вполне могли существовать и без Ео. Правда, им не разрешили бы больше иметь детей.
Ну, и что?
Может, они бы даже получили предписание Совета на то, чтоб прекратить совместное проживание.
Ну, и что?
В мире Эмит-трей такая ситуация никого не удивляла.
Жаль, конечно, что девочка дошла до "отстранения". Если человека "отстраняли", его, для начала, направляли на Остров. То есть, высылали.
Могли выслать и Ео. Обидно, но... Сама виновата.
И всё.
В принципе, как говорили в новостных передачах, на Острове ничего страшного с людьми не происходило. Там текла та же самая жизнь, по тем же Законам, по тем же Правилам.