Шри ауробиндо. Эссе о Гите - I
Шрифт:
Но индивидуальное существо начинает с неведения и долго упорствует в нем. Остро осознавая самого себя, человек рассматривает эго, а не Божественное как причину и смысл жизни. Он считает себя вершителем трудов и не понимает, что вся деятельность существования, в том числе его собственная внутренняя и внешняя деятельность, – это не что иное, как деятельность единственной универсальной Природы. Он считает себя тем, кто наслаждается трудами, и воображает, что это для него все существует, что это его должна удовлетворять Природа, его личной воле подчиняться; он не замечает, что она совершенно не заботится об удовлетворении его, не интересуется его волей, а подчиняется высшей универсальной воле и старается удовлетворить Божество, главенствующее над ней, ее трудами, ее творениями; его конечное существо, его воля и его удовлетворение принадлежат ей, а не ему, и она ежесекундно приносит их в качестве жертвы Божественному и превращает все это в тайное оружие достижения его цели, которая заключена в ней. Из-за этого неведения, несущего на себе печать эгоизма, создание пренебрегает законом жертвоприношения и старается прибрать к рукам все, что только возможно, а отдать лишь то, что Природа при помощи своего внутреннего и внешнего принуждения заставляет его отдать. На самом деле это создание может взять только то, что она позволяет ему получить как его долю, то, что божественные Силы внутри нее уступают его желанию. Эгоистическая душа в мире жертвоприношения ведет себя как вор или разбойник, который берет то, что эти Силы приносят ему, и даже не помышляет о том, чтобы дать что-то взамен. Он упускает истинный смысл жизни, и поскольку не использует жизнь и труды для расширения и возвышения своего существа посредством жертвоприношения, то живет напрасно.
Только когда индивид начинает постигать и признавать в своих поступках ценность сути в других так же, как силу и потребности своего собственного эго, начинает постигать универсальную Природу,
Но это лишь долгая промежуточная стадия. Она еще подчинена закону желания, приоритету всех вещей в представлениях и потребностях его эго и управлению со стороны Природы его существом, а также его трудами, хотя это желание – управляемое и руководимое, эго очищенное, а Природа все более и более облагорожена и освящена саттвическим, наивысшим естественным принципом. Все это еще располагается внутри области, хотя и весьма расширенной области изменчивого, конечного и личного. Подлинное самопознание и, следовательно, верный путь трудов лежит за пределами этой области; ибо жертвоприношение, совершаемое в знании, является наивысшим жертвоприношением и только оно порождает совершенную деятельность. Это может наступить только тогда, когда он постигает, что «Я» в нем и «Я» в других являются единым бытием и это «Я» есть нечто высшее, чем эго, есть бесконечное, безличное, универсальное существование, в котором все движется и имеет свое бытие, – когда он постигает, что все космические боги, которым он приносит жертвы, представляют собой формы одного бесконечного Божества, и когда, оставляя все свои ограниченные и ограничивающие концепции этого единственного Божества, он постигает его как верховного и невыразимого Бога, который одновременно является конечным и бесконечным, одним «Я» и многими, находится над Природой, хотя и проявляется через Природу, над ограничением, создаваемым качествами, хотя и выражает силу своего существа через бесконечное качество. Именно Пурушоттаме должно подноситься жертвоприношение, не ради получения преходящего личного плода трудов, но ради того, чтобы душа владела Богом и ради жизни в гармонии и союзе с Божественным.
Иными словами, путь человека к освобождению и совершенству лежит через растущую безличность. Его древний постоянный опыт заключается в том, что, чем больше он открывается навстречу безличному и бесконечному, чистому и высокому, единственному и общему во всех вещах и существах, безличному и бесконечному в Природе, безличному и бесконечному в жизни, безличному и бесконечному в собственной субъективности, тем меньше его связывает эго и круг конечного, тем больше он ощущает широту, покой, чистое счастье. То удовольствие, радость, удовлетворение, которые конечное может дать само по себе или которых по праву достигает эго, являются мимолетными, незначительными и непрочными. Жить полностью в эгоистическом чувстве и его конечных концепциях, силах, удовлетворении означает вечно считать этот мир исполненным быстротечности и страдания, anityam asukham; конечную жизнь всегда выводит из равновесия чувство суетности, а основная причина этого заключается в том, что конечное не является цельной или наивысшей истиной жизни; жизнь не полностью реальна до тех пор, пока она не откроется навстречу чувству бесконечного. Именно по этой причине Гита начинает свою проповедь трудов, настаивая на брахмическом сознании, безличной жизни, этой великой цели практик древних мудрецов. Ибо безличное, бесконечное, Единое, в котором вся непостоянная, изменчивая, множественная деятельность мира находит основу постоянства, надежности и покоя, – это неподвижное «Я», Акшара, Брахман. Если мы увидим это, то поймем, что подъем человеческого сознания и равновесия человеческого бытия из ограниченной личности в этого бесконечного и безличного Брахмана является первой духовной потребностью. Видеть всех существ в едином «Я» – это знание, которое поднимает душу из эгоистического неведения и его трудов и результатов; жить в нем – значит обрести покой и прочный духовный фундамент.
Путь, ведущий к этой великой трансформации, – двойственный путь; ибо существует путь знания и путь трудов, а Гита соединяет их в прочном синтезе. Путь знания состоит в том, чтобы отвратить разумную волю от ее вниз направленной поглощенности деятельностью ума и чувств и направить ее вверх, к «Я», Пуруше или Брахману; он заключается в том, чтобы заставить ум сосредоточиться на единственной идее единого «Я», а не на разветвленных концепциях ума и потоках импульсов желаний. Сам по себе этот путь, казалось бы, ведет к полному отречению от трудов, к неподвижной пассивности и к отделению души от Природы. Но на самом деле такое абсолютное отречение, пассивность и обособленность невозможны. Пуруша и Пракрити – неотделимо спаренные принципы бытия, и пока мы остаемся в Природе, наши труды в Природе должны продолжаться, хотя они могут принимать форму, а вернее смысл, отличный от смысла трудов непросвещенной души. Подлинное отречение – ибо должно быть отречение, sannyasa – не бегство от трудов, а уничтожение эго и желания. Путь заключается в том, чтобы отказаться от тяги к плоду трудов даже во время совершения этих трудов, и путь заключается в том, чтобы признать Природу посредницей и позволить ей вершить свои труды и жить в душе в качестве свидетеля, наблюдающего за ней, и опоры, поддерживающей ее, но не привязанных ни к ее действиям, ни к их плодам. Тогда эго, ограниченная и неспокойная личность, успокаивается и вливается в сознание единого безличного «Я», в то время как труды Природы в нашем представлении через все эти «становления» или существования, которые мы сейчас видим как живущие, действующие и движущиеся, продолжают полностью действовать под воздействием ее побуждений в этом единственном бесконечном Бытии; наше собственное конечное существование видится и ощущается лишь как одно из них, а его труды видятся и ощущаются как труды Природы, а не нашего истинного «Я», которое представляет собой безмолвное, безличное единство. Эго объявило эти труды своими собственными деяниями, и, следовательно, мы считали их своими; но эго теперь мертво, и впредь они уже не наши, а принадлежат Природе. Уничтожив эго, мы достигли безличности в нашем бытии и сознании; отречением от желания мы достигли безличности в трудах нашей природы. Мы свободны не только в бездействии, но и в действии; наша свобода не зависит от физической и темпераментной неподвижности и безучастности, мы не перестаем быть свободными непосредственно во время действия. Даже на полном ходу естественного действия безличная душа в нас остается спокойной и свободной.
Освобождение, которое дает эта полная безличность, является подлинным, абсолютным, незаменимым; но это ли последнее слово, окончательное решение вопроса? Как мы уже сказали, любая жизнь, любое мирское существование это жертвоприношение Природы Пуруше, единой тайной душе в Природе, в котором происходят все ее труды; но подлинный смысл жертвоприношения в нас затмевается эго, желанием, нашей ограниченной, активной множественной личностью. Мы поднялись из эго, желания и ограниченной личности и при помощи безличности, ее великой коррекции, нашли безличное Божество; мы отождествили наше существо с единым «Я» и душой, в которой существует все. Жертвоприношение трудов продолжается, но совершаем его уже не мы, а Природа – Природа, действующая через конечную часть нашего существа, ум, чувства, тело, но в нашем бесконечном существе. Но тогда кому предназначается жертвоприношение и с какой целью оно совершается? Ибо безличное не обладает ни активностью, ни желаниями, ни целью, которой следует добиться, не находится в какой бы то ни было зависимости от всего этого мира созданий; оно существует ради самого себя, в собственном самонаслаждении, в собственном неизменном вечном бытии. Мы, возможно, должны исполнить труды без желания, как средство обретения этого безличного самосуществования и самонаслаждения, но если такое движение однажды совершено, цель трудов достигнута; нужды в жертвоприношении больше нет. Затем труды могут даже продолжаться, поскольку продолжается Природа, а вместе с ней – ее деятельность; но в этих трудах больше нет никакой дальнейшей цели. Единственная причина того, что мы продолжаем действовать после освобождения, является чисто негативной; это принуждение, которому подвергаются со стороны Природы наши конечные части: ум и тело. Но если в этом все и заключается, тогда, во-первых, труды можно уменьшить, свести до минимума, ограничить тем, что принуждение Природы абсолютно требует от наших тел; и, во-вторых, даже если нет сведения к минимуму, поскольку действие значения не имеет, да и бездействие тоже не является целью, – то природа трудов тоже не имеет значения. Арджуна, однажды добившись знания, может продолжать сражаться при Курукшетре, следуя своей старой природе кшатрия, либо он может выйти из боя и вести жизнь санньясина в соответствии со своим новым квиетистским импульсом. Что он выберет, не имеет ровным счетом никакого значения; вернее, второй путь лучше, поскольку он быстрее воспрепятствует импульсам Природы, которые еще властвуют над умом Арджуны благодаря ранее созданной тенденции, и когда его тело оставит его, он спокойно уйдет в Бесконечное и Безличное, лишенный необходимости вновь возвращаться к беспокойству и безумию жизни в этом бренном, скорбном мире, anityam asukham imam lokam.
Если бы это было так, Гита утратила бы весь свой смысл; ибо рухнула бы ее основная цель. Но Гита настаивает на том, что природа действия все-таки имеет значение и что существует позитивное санкционирование продолжения трудов, а не только единственная, совершенно негативная и механическая причина, бесцельное принуждение со стороны Природы. После того как эго побеждено, существует еще божественный Владыка, тот, кто наслаждается жертвоприношением, bhoktaram yaj~natapasam, и существует еще цель жертвоприношения. Безличный Брахман – это не самое последнее слово, не наивысшая тайна нашего бытия; ибо безличное и личное, конечное и бесконечное оказываются лишь двумя противоположными, хотя и сопутствующими, аспектами божественного Существа, не ограниченного этими различиями, которое представляет собой оба эти аспекта одновременно. Бог есть вечно непроявленный Бесконечный, вечно сам себя принуждающий проявляться в конечном; он – великая безличная Личность, а все индивидуальности – его частичные лики; он – Божественный, который обнаруживается в человеческом существе, Бог, восседающий в сердце человека. Знание учит нас видеть все существа в едином безличном «Я», ибо так мы освобождаемся от стремящегося к обособлению чувства эго, а затем, благодаря этой освобождающей безличности, видеть их в этом Боге, atmani atho mayi, «в "Я", а затем во Мне». Наше эго, наша ограниченная личность стоит на пути осознания Божественного, который существует во всех и в котором все имеют свое бытие; ибо, будучи подчиненными личности, мы видим лишь те Его фрагментарные аспекты, которые позволяют нам уловить конечные внешние стороны вещей. Мы должны прийти к нему не через нашу низшую личность, но через высокую, бесконечную и безличную часть нашего бытия, а ее мы находим, становясь этим «Я», единым во всем, чье существование включает в себя целый мир. Это бесконечное, содержащее в себе, а не исключающее все конечные внешние лики, это безличное, признающее, а не отвергающее все личности и индивидуальности, это неподвижное, поддерживающее, проникающее, содержащее, не стоящее в стороне от всего движения Природы, является тем чистым зеркалом, в котором Божественный раскроет Свое существо. Следовательно, именно Безличного мы должны постичь в первую очередь; лишь через космические божества, через аспекты конечного нельзя полностью обрести совершенное знание Бога. Но и безмолвная неподвижность безличного «Я», осознаваемого как замкнутое в себе и оторванное от всего того, что оно поддерживает, содержит в себе и во что оно проникает, не является полной, все обнаруживающей, совершенно удовлетворительной истиной Божественного. Чтобы понять его, мы должны через его безмолвие обратиться к Пурушоттаме, а он в своем божественном величии обладает как Акшарой, так и Кшарой; он восседает в неподвижности, но проявляется в движении и во всем действии космической Природы; ему даже после освобождения продолжают подносить жертвоприношения трудов в Природе.
Подлинной целью Йоги, таким образом, является живой и самосовершенствующийся союз с божественным Пурушоттамой, а не простое самоугасающее погружение в безличное Бытие. Поднять все наше существование к Божественному Бытию, пребывать в нем, mayyeva nivaisyasi, быть в единстве с ним, объединить наше сознание с его сознанием, сделать нашу фрагментарную природу отражением его совершенной природы, в нашем мышлении и чувстве вдохновляться целиком божественным знанием, в воле и действии полностью и безупречно двигаться в соответствии с божественной волей, избавиться от желания в его любви и наслаждении – вот совершенство человека; это то, что Гита описывает как наивысшую тайну. Это истинная цель и конечный смысл человеческой жизни, наивысшая ступень нашего прогрессирующего жертвоприношения трудов. Ибо он до конца остается владыкой трудов и душой жертвоприношения.
Глава XIV. Принцип Божественных трудов
Таков смысл доктрины Гиты относительно жертвоприношения. Ее полное значение зависит от идеи Пурушоттамы, которая пока еще не раскрыта – мы находим ее ясное изложение только гораздо позже, – и, следовательно, мы вынуждены предвосхитить это основное учение, пусть даже ценой несоблюдения верности последовательному методу изложения. В данное время Учитель просто делает намек, только предсказывает это высшее присутствие Пурушоттамы и его связь с неподвижным «Я», в котором мы должны, – и это наш главный долг, наша настоятельная духовная потребность – найти равновесие полного покоя и уравновешенности путем достижения брахмического состояния. Он говорит, пока совершенно не пользуясь оговоренными терминами, не о Пурушоттаме, а о себе – «Я», Кришне, Нараяне, Аватаре, Боге в человеке, который является также Господом во Вселенной, воплощенным в образе божественного возницы Курукшетры. «В "Я", затем во Мне» – вот формула, которую он дает, подразумевая, что трансцендентность отдельно взятой индивидуальности, если рассматривать ее, как «становление» в безличном, самосущем Бытии, представляет собой просто средство прихода к той великой тайной безличной Личности, которая, таким образом, безмолвна, спокойна, вознесена над Природой в безличном Бытии, но также присутствует и является активной в Природе во всех этих миллионах становлений. Теряя нашу низшую индивидуальность в Безличном, мы, в конце концов, приходим к союзу с этой величайшей Личностью, которая не обособлена, не является индивидуальной, а вбирает в себя все индивидуальности. Выходя за пределы низшей природы трех гун и помещая душу в неподвижного Пурушу, стоящего над тремя гунами, мы, наконец, можем подняться в высшую природу бесконечного Божества, которое не ограничено тремя гунами, даже когда действует через Природу. Достигая внутреннего бездействия безмолвного Пуруши, naikarmya, и позволяя Пракрити совершать свои труды, мы можем достичь состояния божественного Владычества, которое способно совершать все труды и все-таки быть ничем не связанным. Идея Пурушоттамы, который здесь рассматривается как воплощенный Нараяна, Кришна, является, следовательно, ключевой. Без нее уход от низшей природы в брахмическое состояние неизбежно ведет к бездействию освобожденного человека, его безразличию к мирским трудам; с ней же уход становится ступенью, при посредстве которой мирские труды рассматриваются в духе, с природой и в свободе Божественного. Пойми, что безмолвный Брахман есть цель, и следует отречься от мира со всей его деятельностью; пойми, что Бог, Божественный, Пурушоттама есть цель, стоящая выше действия, хотя и являющаяся его внутренней духовной причиной, объектом и первичной волей, и мир со всей его деятельностью завоевывается и захватывается в божественной трансцендентности мира. Вместо тюрьмы он может стать изобильным царством, rajyam samddham, которое мы завоевали для духовной жизни, уничтожив ограничение деспотического эго, победив рабство, в котором мы находимся у наших желаний-тюремщиков, и разрушив темницу нашего индивидуалистического обладания и наслаждения. Освобожденная, ставшая универсальной душа становится svara, samra, начинает управлять собой, превращается в императора.
Таким образом подтверждается, что труды жертвоприношения являются средством освобождения и абсолютного духовного совершенства, samsiddhi. Так достигли совершенства Джанака и другие великие приверженцы Карма-йоги в могущественной древней Йоге – при помощи уравновешенных, лишенных желаний трудов, совершаемых как жертвоприношение, без малейшей эгоистической цели или привязанности – karmaaiva hi samsiddhim asthita janakadaya. Точно так же, без желаний, после освобождения и совершенства, мы можем и должны продолжать труды в широком божественном духе, со спокойной высокой природой духовного величия. «Ты должен вершить труды, учитывая также объединение людей, lokasamgraham evapi sampa'syan kartum arhasi. Что бы ни делал Наилучший, более низкий тип человека проводит это в жизнь; стандарту, который он создает, следует народ. О сын Притхи, ни в одном из трех миров у меня нет работы, которую мне нужно делать, нет ничего, что Я не достиг и еще должен достигнуть, и Я, воистину, пребываю на путях действия», varta eva ca karmai – причем eva предполагает, что Я пребываю на них, а не покидаю, как санньясин, считающий себя обязанным отказаться от трудов. «Ибо если бы Я не пребывал, не зная сна, на путях действия, а люди всячески следуют по моему пути, эти люди опустились бы до разрушения, если бы Я не работал, то Я был бы творцом этого беспорядка и убийцей этих созданий. Подобно тому, как те, кто не обладает знанием, действуют с привязанностью к действию, обладающий знанием должен действовать без привязанности, руководствуясь мотивом объединения людей. Он не должен разделять по уровню понимания невежественных, привязанных к своим трудам; он должен побуждать их ко всем действиям, сам выполняя действия со знанием и в Йоге». В Гите есть мало высказываний более важных, чем эти семь поразительных двустиший.