Шри Рамана Махарши - Жизнь и Путь

Махарши Рамана

«Это не могла быть обыкновенная женщина, — ска­зал Шри Бхагаван, когда рассказывал об этом, вер­нувшись, преданным, — Кто знает, кто она?» Конечно, обыкновенная внекастовая женщина не отважилась бы говорить со Свами подобным образом. Почитатели восприняли ее как проявление Сиддхи Арунагири, Духа Аруначалы. С того времени Шри Бхагаван бросил странствовать по склонам Горы.

Когда Шри Бхагаван впервые прибыл в Тируван­намалай, он иногда передвигался с места на место в состоянии транса, как уже описано выше. Это не пре­кращалось целиком где-то до 1912 года, когда у Ма­харши было окончательное и полное переживание смерти. Как-то утром он отправился из пещеры Ви­рупакша в Пачайямман Койл ^**, сопровождаемый Па­ланисвами, Васудэвой Шастри и другими. Шри Бха­гаван искупался там и на обратном

пути был уже около Черепашьей скалы, когда внезапная физическая сла­бость охватила его. Впоследствии он подробно описал это.

«Ландшафт передо мной исчез, словно закры­тый блестящей белой занавеской, протянутой в поле зрения. Я мог отчетливо наблюдать этот по­степенный процесс. Сначала была стадия, когда я мог еще ясно видеть часть ландшафта, в то вре­мя как остальное было скрыто продвигающейся вперед занавеской. Это в точности напоминало протягивание слайда в стереоскопе через поле зре­ния наблюдателя. Переживая это, я остановился, чтобы не упасть, а когда прояснилось, продолжал идти. Когда темнота и слабость овладели мной во второй раз, я прислонился к скале, пока вновь не прояснилось. При третьем приступе я почув­ствовал, что безопаснее сидеть, а поэтому сел у скалы. В то время блестящая белая занавеска пол­ностью отключила мое зрение, голова кружилась, кровообращение и дыхание остановились. Кожа стала мертвенно синей. Это был нормальный цвет для умершего, становившийся темнее и темнее. Васудэва Шастри действительно принял меня за мертвеца, подхватил на руки и начал громко ры­дать и сокрушаться о моей смерти.

Я мог ясно ощущать его объятия и дрожь, слы­шать слова плача и понимать их смысл. Я также видел изменение цвета моей кожи, чувствовал ос­тановку кровообращения, дыхания и нарастающий холод в конечностях. Мой обычный ход сознава­ния все еще продолжался и в этом состоянии то­же. Я ничуть не испугался и нисколько не печа­лился о положении тела. Я сидел у скалы в своей обычной позе, закрыв глаза и не опираясь о скалу. Тело, оставленное без циркуляции крови и дыха­ния, все еще сохраняло это положение. Такое со­стояние продолжалось около десяти или пятнад­цати минут. Затем тело внезапно содрогнулось, и кровообращение возобновилось с громадной си­лой, и дыхание также, пот выступил повсюду. На коже снова появился цвет жизни. Тогда я открыл глаза, поднялся и сказал: „Давайте пойдем”. Мы достигли пещеры Вирупакша без дополнительных хлопот. Это был единственный приступ, где у меня остановились как дыхание, так и кровообраще­ние».

Позднее, чтобы исправить ошибочные мнения, ко­торые уже начали распространяться, Махарши доба­вил:

«Я не вызывал этот приступ нарочно, не желал видеть, что это тело будет выглядеть, словно после смерти, и не говорил, что не оставлю это тело без предупреждения других. Это был один из тех приступов, которые случались со мной изредка, только на этот раз он принял очень серьезную форму».

Самым поразительным, возможно, в этом пережи­вании является то, что это была повторная демонст­рация, усиленная действительным физическим доказа­тельством, той несомненной способности проходить через смерть, которая составила основу духовного про­буждения Шри Бхагавана. Здесь вспоминается стих Таюманавара, классика тамильской поэзии, которого Шри Бхагаван часто цитировал: «Когда берет верх обширное Расширение, без начала, конца или середи­ны, имеется осознание недвойственного Блаженства».

Может быть, это переживание отмечало оконча­тельное возвращение Шри Бхагавана к полной внеш­ней нормальности. Трудно передать какое-либо впе­чатление о том, насколько в своем образе жизни он был нормален или как соответствовал тому, что свой­ственно человеку, но, однако, это необходимо сделать, ибо описание его предшествующей аскёзы могло пред­ставить Махарши мрачным и непривлекательным. На­оборот, его манеры были естественны и совершенно свободны, и новый посетитель сразу чувствовал его не­принужденность на себе. Его разговор искрился юмо­ром, а смех Шри Бхагавана был настолько заразите­лен, столь подобен смеху ребенка, что даже те, кто не понимал языка, обычно присоединялись к нему. Всё у него или у Ашрама было чистым и опрятным. Когда был создан постоянный Ашрам, жизнь в нем следовала расписанию так же строго, как и работа в конторе. Часы ходили с точностью до минуты, календари были самыми современными. И ничего не тратилось впу­стую. Я видел слугу, получившего выговор за то, что он взял новый лист бумаги для переплетения книги, когда кто-то уже занимался ею. И с пищей так же:

ни грамма не оставалось на листе-тарелке Махарши, когда он заканчивал еду. Овощная кожура сохранялась для крупного рогатого скота, не выбрасывалась.

Шри Бхагавану были присущи непосредственная простота и скромность. Одна из немногих вещей, вы­зывавших его гнев, заключалась в том, что разносчики пищи давали ему больше какого-нибудь деликатеса, чем другим. Ему не нравилось, что люди встают при его входе в Старый Холл, и обычно коротким жестом он просил их оставаться сидеть. Как-то в полдень Шри Бхагаван медленно спускался по склону холма к Аш­раму — высокий, золотистого оттенка, уже седой, хруп­кий, немного сутулящийся и тяжело опирающийся, из-за ревматизма, на посох, — со своим низкорослым, смуглым слугой. Один из преданных подходил сзади, и поэтому он остановился на краю дороги, говоря: «Вы моложе и идете быстрее; вам идти первому». Неболь­шое учтивое действие, но столь многозначительное, когда направлено от Учителя к ученику.

Такое перечисление можно продолжать бесконеч­но. Некоторые из упомянутых черт Махарши как че­ловека будут обсуждены более подходящим способом позднее, но сейчас, упоминая о полном возвращении его к нормальному образу жизни, необходимо пока­зать, каким нормальным, каким интенсивно человече­ским и каким милосердным этот образ жизни был.

Глава 7

Непротивление

Непротивление злу насилием может показаться не­выполнимым в государственной религии, поскольку каждая страна должна иметь свои суды и полицию, а также (по крайней мере, в современных условиях) свою армию. Обычно религия имеет два уровня обя­зательств: минимальный — распространяющийся на всех, кто придерживается ее, и на страны, где она уч­реждена, и полный — для тех, кто посвятил свои жизни следованию проложенному Пути, рассматривая, в по­иске Счастья, все мирские выгоды как пустяк. Именно лишь в этом, втором и высшем смысле, Шри Бхагаван предложил Путь, а поэтому себе и своим последова­телям он мог сказать: «Не противьтесь злу». То, что Махарши провозгласил, не было социальным законом для какой-то целой местности, сообщества, но это был путь жизни тех, кто следовал ему. Подобное возможно только для подчинившихся Воле Бога и принимающих все, что бы ни случилось, как правильное и необхо­димое, даже хотя оно может оказаться несчастьем с точки зрения мирских стандартов. Шри Бхагаван од­нажды сказал преданному: «Вы благодарите Бога за то доброе, что приходит к вам, но не благодарите Его за то, что кажется вам плохим; здесь вы ошибаетесь».

Можно возразить, что эта простая вера сильно от­личается от доктрины Единственности, которой учил Шри Бхагаван, но такие теории могут конфликтовать лишь на ментальном уровне. Он говорил: «Подчинение Богу, Гуру или Атману — это все, что необходимо». Как будет показано в следующей главе, эти три вида подчинения в действительности не различаются. Здесь достаточно сказать, что для того, кто может придер­живаться взгляда на Единый Атман как на един­ственно существующее, вся внешняя деятельность ка­жется сном или кинофильмом, идущим на экране Атмана, и поэтому он останется бесстрастным сви­детелем. Такова была позиция Шри Бхагавана в тех немногих случаях, когда угрожали зло или назойли­вость.

На дворе Гурумуртама стояли тамариндовые де­ревья, и когда он жил там, по временам сидел под одним из них. Однажды никого вокруг не было, при­шла компания, чтобы украсть спелые стручки тама­ринда. Видя юного Свами, безмолвно сидящего под деревом, один из них сказал: «Выжмем немного кис­лого сока и плеснем ему в глаза; давайте посмотрим, не заставит ли это его заговорить». Кислый сок может ослепить человека, не говоря уже о сильной боли, ко­торую он вызывает, но Свами сидел неподвижно, равно беззаботный в отношении своих глаз и в отношении плодов тамаринда. Другой вор ответил: «О, не стоит беспокоиться о нем! Какой вред он может принести? Давайте справимся со своим делом».

В течение первых лет жизни на Горе время от вре­мени случались и вмешательство, и противодействие. В странном мире садху, где некоторые были просто обманщиками, а некоторые прилагали усилия на ду­ховном пути и развивали сверхобычные силы, не вы­жигая своих низших страстей, следовало ожидать, что сияние Божественности, которое почитатели признали в столь юном годами человеке, пробудит в немногих чувство обиды, хотя большинство уже преклонилось и искало его Милости.