Схрон. Дневник выживальщика. Книга 4
Шрифт:
Мне в голову пришла отличная мысль:
– Да я не с этого завода, мужики! Наврал этим козлам. Житья не дают честному пролетариату!
Мужики переглянулись, а я продолжил:
– Представляете, пивка не дали попить нормально. Куар-код какой-то требовали! Схватили прямо на рынке, полицаи гребанные! И штраф – сто пятьдесят семок!
– Так порядок в городе таков. Все по куар-кодам. – Усатый затушил окурок. – А то бегають посередь дня лодыри, хуи пинають. Чего ж теперь с ним делать а, Федырыч?
– Не знаю… начальству бы надо позвонить, – задумчиво почесал залысины
– Подождите, подождите, – встрял я, вспомнив слова патрульных. – Вы мне сделайте медотвод, и я с удовольствием буду трудиться на вашем заводе!
– А где ж твой медотвод? Это ж важный докУмент. Куда дел-то, сынок?
– В будке оставил, – опустив голову, сказал я. – На лесозаготовках. Ушел оттуда. У меня аллергия на хвою, и суставы ломит, целыми днями на морозе только пилим да таскаем, пилим да таскаем. Я бригадиру сколько раз говорил, переведи, мол, на рыбзавод! Так он знаете, что мне говорит?
– Чего же? – заслушавшись, спросил усатый.
– Говорит, иди, деревья пили, скотина. А что-то не нравится – на Арену тебя сдадим! Представляете, мужики, меня честного работника, на растерзанье к этим маньякам!
– Нда-а… – протянул Федырыч. – Лютуют оккупанты, мать их…
– Да вообще, народ за скот держат!
– Ты эт… потише… – проворчал усач.
– Сделайте мне медотвод, мужики. С первой получки – поляна с меня!
– Это, сынок, тебе к начальнику цеха надо. Давай, Федырыч, отведи-ка его.
***
Я вогнал нож в брюхо и, что есть силы, дернул вверх. Острое лезвие с треском прорвало шкуру и внутренности. Затем быстрыми движениями я выпустил кишки. Блять, ну и вонь! Я бросил в лоток выпотрошенную селедку и взял с конвейера следующую. Которая эта рыбина за час? Пятидесятая, или шестидесятая? Пох, главное – продержаться до конца смены.
– Чего разглядываешь? – раздался над ухом грубый ор. – Режь! Это тебе не девка на выданье! Ты, бляха, еще поцелуй ее!
Чертов начальник цеха подходил уже несколько раз. И все орал. Я же, типа, на испытательном сроке. Эх, всадить бы девять грамм свинца в этого надсмотрщика! Но мой верный револьвер лежал в шкафчике, в раздевалке.
***
Когда Федырыч привел к начальнику, я даже пожалел о своей затее. Массивный дядька, бритый налысо, в пропитанном жиром и рыбьей чешуей фартуке, смотрел на меня с неистовой ненавистью работодателя к нерадивому холопу. На лбу, понятно – куар-код. Начальник процедил сквозь зубы: «Выпишу медотвод. Временный. На испытательный срок пойдешь. Но если не будешь норму выдавать, отправишься обратно, лес валить! Ну, говори, как звать! На конвейер поставлю, вместо Гоши. Какой был работник! Жаль, слег с вирусом на той неделе…»
Я назвался Аркадием Скворцовым. Не знаю почему. Просто первое, что пришло на ум. Зато теперь во внутреннем кармане лежит справочка. Медотвод. Правда, выданный всего на неделю. Теперь можно спокойно передвигаться по городу. Пусть и в нерабочее время. Конец смены должны фиксировать охранники на проходной. Без их штампика этой бумажкой можно только подтереться. То есть до первого патруля.
***
Под злобным взглядом Дмитрия Филимоныча – а так звали начальника – я с удвоенной скоростью пластал ледяные рыбьи тушки. Хоть бы перчатки выдали, скоты. Когда лысый демон отваливал, я совал руки в карманы спецовки, такой же пропитанной рыбьим жиром и чешуей, чтобы немного отогреть пальцы.
Блин, как же выполнить норму, сто штук в час? Стоп, Санек, какая норма? Забей, чувак. Надо только продержаться до вечера. А потом можно вернуться в сторожку к Егорычу с Пахомычем. Спирта уж, всяко, не осталось, но хоть косячок снимет огорчения сегодняшнего дня.
***
Рыба ехала по специальной ленте бесконечным склизким потоком. Кроме меня на конвейере трудилось еще с десяток человек. Вот это были настоящие мастера разделки. Наверно, до БП работали в суши-барах или ресторанах… особенно ловко работала ножом девушка справа от меня. Если б не испачканная спецодежда и серый платок, повязанный на затылке, я бы назвал ее симпатичной. Вот умница-девчонка. Порядочная. Работает на тяжелом производстве, а ведь могла обслуживать американскую солдатню. Со своими-то внешними данными.
Почувствовав мой взгляд, она заулыбалась, крикнула сквозь шум цеха:
– Ты не зевай, новенький, а то Филимоныч на вторую смену оставит!
Наверно, я сделал такое страдальческое лицо, что девушка рассмеялась.
– Вот, смотри, как нужно правильно рыбу держать… кстати, Татьяна!
– А меня зовут Алек… тьфу ты, Аркадий!
– Какое смешное имя!
После подсказок Татьяны дело пошло, куда ловчее. Не знаю, сделал ли я норму, но лысый сатрап, когда сунул морду в лоток, ничего не сказал.
Я понял, наконец, что меня в ней привлекало.
– А где твой куар, Таня? – спросил я.
– Я против этих меток! – резко дернув ножом, крикнула она. – Они, как фашисты! Разделяют людей! Ставят всем на лоб эти кукукоды, фу! А кто не согласен, тех травят, преследуют, отправляют на Арену!
Мой чуткий мозг сразу насторожился, услышав про Арену Жести.
– Эти новые постановления Уайта абсолютно незаконны! – продолжала возмущаться Танечка. – Еще месяц назад Кандалакша была цивилизованным городом, а щас устроили какой-то концлагерь! Работаем вообще без выходных, все дорожает, а семок больше не платят! Так теперь еще эти коды! Даже из дома нельзя без разрешения выйти! Господи, иногда мне кажется, что мы живем в какой-то мрачной антиутопии! Кстати, у тебя тоже нет кукода… Ты из сопротивления, Аркаша? Ты выживальщик?
Блин! Простая деваха с завода вычислила меня за пять минут! Как же так?
– Да не… – Я натужно рассмеялся. А вдруг она провокаторша? – Мне нельзя ставить татуировку на лоб по медицинским показаниям.
– Понятно… – протянула она. – Медотвод.
– У тебя тоже?
– Нет. Я против сегрегации людей, Аркаша, – сказала Таня, доверительно наклонившись ко мне, – но мне нужно работать. Нужно кормить семью… Да я поставила себе этот гребаный куар! Это концлагерное клеймо! Но выбивают себе на лоб его только клинические идиоты. В постановлении Уайта ничего не говорится про место нанесения метки. А я хорошо разбираюсь в законодательстве!