Штабс-ротмистр
Шрифт:
Вместе с тем, корешки большинства книг, щедро украшавших шкафы, были на русском языке. На стене висел цветной постер с изображением Торжка, увенчанный двуглавым орлом. Этим О’Коннор ясно давал понять, какой власти служит. Портрет императора напротив входа — необходимый по статусу атрибут, но картина российской столицы красовалась здесь как бы в дополнение, исключительно по желанию владельца помещения.
— Редко меня посещаешь, мой друг, — ворковал тот, возвышаясь над тщедушным гостем на полголовы. — Причём, исключительно в этой высотной стекляшке. Не хочешь как в старые добрые времена — проглотить в баре по кружке-другой бархатного эля, спеть любимую шотландскую Scots Wha Hae?
— Споём. Но всё же начну с дела. Оно неотложное и… деликатное.
Учёный выразительно осмотрелся по сторонам, примолкнув.
— Не беспокойся. Моё Дарование не позволяет заглушить подслушивающие плетения и тайные закладки, но я их почувствовал бы. Сегодня чисто.
Советник подчеркнул слово «сегодня». Значит, бдительность нужна.
— Открылся новый переход в параллельный мир! — немедленно бухнул О’Нил.
— В Тартар?! — цветущий вид лица чиновника немедленно сменился на бледность. — Немедля звони казакам!
— Другой. И оттуда проник человек. Поляк. Да, Вильям. Не демон. Не ящер. Такой же, как мы с тобой, обычный. И тоже ставил опыты. В Краковском университете. Дело случая, наши воздействия на мировой эфир совпали.
— У них тоже есть Польша и Краков? — О’Коннор, ещё минуту назад намеревавшийся предложить присесть и выпить чаю, совсем забыл о правилах приличия, настолько шокировало известие. Если бы его принёс не простак, хорошо знакомый с детства, чиновник решил бы, что разыгрывается глупая мистификация. — А Шотландия существует?
— Представь — да. Как часть королевства Великобритании и Северной Ирландии. Но имеет свой парламент. Даже килты там иногда носят — по праздникам, когда устраивают шествия и играют на волынках. К сожалению, мой польский гость мало слышал об их Шотландии.
— Где он?
— Сидит в лаборатории. Она у меня обширная, ассистент в отпуске, второй отпросился по болезни матушки. Никто не знает. Вильям! Если я сообщу университетскому начальству, пана Гжегожа Бженчишчикевича[1] немедленно заберут, штатная профессура всё присвоит, меня, бедного приват-доцента, отпихнут в сторону…
— Скорее всего, пришлого перехватят казаки. Чего же ты хочешь?
О’Нил приблизился вплотную и заглянул в глаза школьному товарищу снизу вверх.
— Пятьдесят тысяч рублей. На исследования и тайное содержание пана Гжегожа. Их мир похож на наш и в то же время отличается в корне! Там нет магии, Одарённых тоже нет. Я сам поверить не мог, пока не сводил его втайне к университетской рентгеновской установке. Просто шок — у поляка нет кристалла! Вообще! Только мягкие ткани. Они всего добились одной лишь техникой!
Здесь, в привычной реальности, зародыш кристалла хранил под лобовой костью даже самый распоследний ординар. Как иначе управлять амулетами?
— И столица мира у них — не Торжок? — предположил О’Коннор.
— Трудно поверить, но — нет! Вообще не сложилось мирового государства. Россия громадная, седьмая часть суши, в то же время едва заселена — меньше двух процентов мирового населения. А наша бывшая заокеанская колония, Соединённые Штаты Америки, находится в зените величия!
— Чёрт подери… Мой друг, ты хотя бы отдалённо представляешь важность своего открытия?
— Понимаю, — ответил приват-доцент. В его голосе не прозвучало ни единого звоночка торжества. Скорее — тревога от свалившейся заботы. Покатые плечи опустились совсем. — Наш мир получит огромный ресурс, гегемония русских падёт, Шотландия снова станет свободной… Не верится… Но какой ценой! Реки крови… Даже вообразить боюсь.
— Скорее русские спрячут в подвал твоего Гжегожа Бже… Бжези…
— Бженчишчикевича. Сам не сразу выговорил.
— Его. В общем, спрячут и выпотрошат все его знания. Значит, мы первые должны его укрыть.
Титулярный советник вернулся за свой стол, достал лист бумаги и ручку. Потом отодвинул от себя, решив не доверять написанному план дальнейших действий.
— Джил! Они счастливы, что овладели техниками, не требующими Дарований?
— Не сказал бы, Вильям. У них прокатились две мировых войны. Население всего-то восемь миллиардов.
— Луну освоили?
— Летали много раз. Удачно, не так, как наши. Намереваются отправиться на Марс. Их техника работает независимо от расстояния до Источника. Им вообще не нужен Источник.
— Всё на бензине?
— А также на ядерной энергии, — презрев отсутствие приглашения, Джил опустился в кресло. — Не спрашивай, что это такое. Пан Бженчишчикевич — тоже учёный, но не всезнайка. К тому же я у него не спросил.
Чиновник надолго задумался. Потеребил ручку-самописку. Зачем-то открыл и снова закрыл ящик стола. Наконец, решился.
— Для такого дела и пятьдесят, и сто тысяч — не проблема. Твоего поляка спрячем от русских. Будем работать, чтоб доступ к тому миру и его техническим секретам открылся вполне. И только нам.
Приват-доцент, вроде бы получивший то, ради чего шёл в высокое здание, сгорбился и опустил голову. Сейчас он ничуть не напоминал человека, способного изменить историю.
— Би-илли… Я боялся и надеялся одновременно, что ты не послушаешь и отдашь поляка русским. Тогда всё бы закончилось, не начавшись. Но… Мы же только что спланировали государственное преступление. Против самих основ Всемирной Российской Империи! Кошмар…
— Смеёшься? Называешь это планированием? Всего лишь первая прикидка. Добро пожаловать в революцию, дорогой Джил.