Штабс-ротмистр
Шрифт:
Пилот снова включил подъём. Их опять вынесло к побережью с джунглями у воды, а в воронку провала прыгали отталкивающего вида рептилии. Видно, загонщики привели к пробою очередную партию быстро бегающих крокодилов.
Вниз — зависли. Вверх — опять Тартар.
Солнце начало клониться к горизонту. Не то Солнце, что у Земли. Чужое, инородное.
— Абсурд! — заныл профессор. — Коль в Тартаре давление выше, и ветер дует отсюда к Земле, он обязан способствовать цепеллину нести нас домой!
— Вернёмся, подадите жалобу, — оборвал его граф. — Ваше благородие, какие у вас соображения?
— На дирижабле хода нет. Но коль здешние твари легко проникают в наш мир, пройдём как они.
Лица у пилота и учёного вытянулись. Оба ординары, они представить себе не могли, что придётся покинуть безопасную гондолу и добровольно отправиться в компанию хищных, голодных, а ещё напуганных и обозлённых людоедов. Тышкевич, если и трусил, старался не показывать, чтоб не сеять панику у двух гражданских.
— Так точно, ваше благородие. Позвольте лишь уточнить: пойдём пешим строем или нырнём в поток?
— Водный путь опаснее. Слышали уже, что рептилоиды из-под воды напали на пароход неподалёку от Веракрус?
— Конечно… К тому же придётся держать воздушный пузырь, иначе ординары задохнутся.
— Именно. Штабс-ротмистр, вам придётся вести и защищать одного из них. Я — второго. Одна пара обязана дойти.
— Нет! Простите, господа, я не пойду, — заупрямился пилот. — Государёв устав запрещает нам кидать воздушное судно, исправное и способное лететь. Энергии хватит на несколько дней, пища и вода имеются. Богородица не оставит меня!
Капитан не стал ввязываться в богословский спор: распространяется ли покровительство Девы Марии на сей адский мир, здесь скорее правит бал дьявол. Задал вопрос:
— Что вы намерены предпринять?
Видно было, что аэронавт об этом ещё не подумал и соображал на ходу.
— Рискну включить тягу. Снижусь в пробой, насколько возможно. Опущу нос. И дам полные обороты. Ширины должно хватить… Надеюсь.
— На полном ходу вмажетесь в противоположную стенку? — Тышкевич, обладая пусть самым незначительным опытом рулить дирижаблем, сразу въехал — дело гиблое.
— Есть более разумный путь! — зачастил профессор. — Мы оба остаёмся у пробоя. Как только вы вернётесь к Великому Князю, просите прислать на выручку большой и малый корабль. Пусть малый летит в Тартар, связавшись тросом с большим, нас зацепит — и домой! Сколько длина каната, на котором опускали в провал собаку?
— Верста. Или чуть больше, — вспомнил капитан. Идея Романа Эдуардовича его ничуть не вдохновила.
— Вот! А собака была испуганной. Стало быть, попала под амулет страха этих загонщиков. Поверхность наших планет близка! Думаю, угольные шахты поболее роют.
Для всех было ясно, что профессор, как и пилот, отчаянно страшится пешего променада среди ящериц. Даже под защитой Одарённого.
Командир принял решение.
— Штабс-ротмистр, плетением ночного видения владеете?
— Так точно. Стандартный набор Девятого Отделения.
— Значит, идём как стемнеет. Твари — холоднокровные существа, им тепло и солнце надобно, ночью должны тихо себя вести или спать. Я забираю фотографическую плёнку у Романа Эдуардовича.
Они выждали, когда очередная партия ящеров ухнула вниз, в сгущающихся сумерках. «Загонщики» исчезли, у подножия тропических деревьев никого не было.
Дирижабль снизился, к земле устремилась верёвочная лестница.
Тышкевич простился с остающимися. Встретит ли их ещё? Предвидение молчало. Как обычно — фифти-фифти, увидит или нет.
Спустился вниз, следом легко соскользнул капитан. Оба уставились в темнеющий провал. Вдали, на противоположной стороне, просматривался водопад.
— В «Девятке» учили работать группой?
— Чаще парой.
— Тогда — простите, штабс-ротмистр. Я привык в одиночку. Можем друг дружке помешать. Надеюсь, вы — способный кинетик. С Богом!
Никаких трогательных сантиментов вроде «если ты дойдёшь, а я нет, передай моей дочке…», ничего подобного не просили ни рискнувшие спуститься, ни оставшиеся в дирижабле, немедленно набравшем высоту.
Воронин разбежался и прыгнул в пробой.
Конечно, Тышкевич владел некоторыми плетениями, помогающими заскочить на высокую стену или не поломать ноги, выскочив из окна второго этажа. Большего не требовались для защиты особо важных персон. Да и эти умения редко кому пришлось применить на деле.
Безо всякой лихости, доступной магу десятого уровня, граф начал спускаться следом, но аккуратно — как альпинист после восхождения. Правда, без снаряжения.
Метров через пятнадцать наткнулся на первый труп, довольно свежий. На остром скальном выступе лежал монстрик, размозживший башку о валун. Не съеденный товарищами, улетевшими дальше вниз.
Значит, предполагавшаяся лёгкость преодоления прохода между мирами оказалась сильно преувеличенной.
Ниже попадались рваные куски мяса, сапоги скользили по сине-бордовой крови.
Развороченные внутренности, издающие непередаваемый запах.
Обглоданные черепа. Благодаренье Богу — ни одного человеческого. Такого, что при жизни мог принадлежать Воронину.
Стемнело до черноты. Подсвеченные в тонком мире плетениями, ошмётки плоти смотрелись особо омерзительно.
Часть тварей погибла не сегодня — раньше. Разложилась. Удивительно, что когда пролетали на дирижабле, и работала вентиляция, смрад не затянуло внутрь кабины.
Тышкевич не мог определить, как далеко он спустился. Только время. Второй час. Третий… Рассуждения о тросе верстовой длины казались уже несерьёзными, провал был бесконечен.