Штангист: Назад в СССР. Том 2
Шрифт:
— Нужно сходить в общество.
Дядя Костя поджал губы, сложил на груди руки и задумчиво уставился на серую погоду, стоявшую за окном.
— Пойдем.
— Но надо сначала узнать, кто подписал приказ. Мне кажется, это дело рук первого зама, — сказал я. — Он же Гришковца покрывал, разве не?
— Ходили такие слухи.
— Что-то, кажется, мне, что слухи эти очень правдивые. Надо разобраться. Несправедливый этот приказ, — отрезал я. — Это выходит, что дважды за одно и то же вас наказали.
— Ладно, Вова, — раздумав полсекунды, сказал дядя Костя. — Давай, наверное, дальше тренироваться. У нас еще много сегодня дел.
— Ну и чего ты тут сидишь? — Спросил я у Гриши.
Мальчик, устроившийся на деревянной лавке школьного двора, вздрогнул. Поднял на меня взгляд. Казалось, хотел он было что-то сказать, но не ответил. Тогда я подсел с ним рядом.
Гриша не спешил отвечать. Он только уставился на белое маленькое здание уличного туалета, стоящее на том конце, через стадион.
— Там эти ошиваются, — буркнул он.
— Кто?
— Ну… Дружки Коваля.
— Ты побоялся идти на остановку, потому что они там?
Гриша снова не ответил. Стыдливо уставился себе под ноги.
— Пойдем, я тебя проведу, — сказал я.
— Вот зачем ты это делаешь? — Вдруг сказал Гриша. — Мы ж с тобой враждовали. Я ж тебя тогда подставил, бойкот тебе объявил. А ты за меня заступаешься.
— Почему ты тогда наврал про то, что я украл деньги? — Спросил я, в общем-то, зная ответ.
— Испугался, — помолчав пару мгновений, сказал Гриша. — Испугался, вот и сплоховал. Знаешь, как мне стыдно за себя тогда было? Каждый день было стыдно ну и я…
— А если было стыдно, почему пошел к этим, чтобы они меня побили?
Гриша застыл на полуслове с открытым ртом. Потом громко сглотнул. Встал.
— Я пойду. Уроки еще делать и…
— Сядь. Не съем я тебя.
Мальчик медленно опустился на лавку. Поставил портфель под ноги.
— Сказать, почему я заступился за тебя? — Спросил я.
Гриша медленно кивнул.
— Я заступился, потому что не выношу несправедливости. А бить тебя целой гурьбой — это не справедливо. Деньги с тебя доить — не справедливо. Заступился потому, что решил — ты себя и сам достаточно наказал.
— Наказал, — согласился он. Потом вздохнул.
Кажется, моя откровенность и Гришу наставила на правильный лад. Видя, что я открыт, мальчишка и сам стал открываться в ответ.
— Если бы я знал, что так все выйдет, — сказал он. — Если бы все можно было вернуть назад, я бы никогда так с тобой не поступил. Никогда бы не струсил признаться, что потерял деньги.
— Все вернуть назад так просто уже нельзя, — сказал я. — Но можно не
— Да и тогда, когда все случилось у церкви, — продолжал Гриша, — после того раза я был на тебя страшно злой. Ну и с Егором был давно знаком, еще с яслей. Пошел я к нему за помощью, и тот обещал, что Коваль за меня заступится. Поверил я ему, дурак. А как увидился с Коволем, тот сначала, мол, поможем, но не бесплатно. Я тогда копилку свою и разбил, принес ему денег. А после… После началось…
— Стали тебя трясти.
— Ну да.
Гришины губы задрожали. Он быстро заморгал.
— Прости меня, Вова, — сказал он тихо. — Глупый я был. Глупый и злой. Я, наверное, плохой человек. Вот и вся недолга. Наверное, это хорошо, что со мной сейчас никто не дружит. Что все меня стороной обходят. Поделом мне.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Улыбнулся я.
— М-м-м?
— Раз уж ты понимаешь, что натворил глупостей, что сам виноват во всем, что с тобой случилось, значит, это уже шаг к тому, чтобы исправиться.
Гриша улыбнулся, но почти тут же задавил улыбку. Посерьезнел.
— Ну ладно, пойдем, — встал он.
— Не забоишься? — Я указал взглядом на белое пятно общественного туалета.
— Ну вот, забоялся в прошлый раз, — ответил Гриша решительно. — И ничего хорошего из того не вышло. Я только и сам вляпался в неприятности, и много, кому бед доставил. Хватит уже бояться.
— Ну тогда пойдем на автобус, — я тоже встал.
Константин Викторович подошел к кабинету председателя, постучал в дверь, потом подергал ручку. Кабинет был закрыт.
— Нету, что ли? — Удивился он. — А куда ж он делся?
— Может, уехал по каким-нибудь делам, — сказал я.
— Так, надо выяснить, — задумался дядя Костя. — Наверное, так. Давай я схожу в канцелярию, порасспрашиваю, может он здесь где-то, в конторе ходит.
— А я тут останусь. Может, вернется.
— Давай. Ну все. Я пошел.
С этими словами дядя Костя отправился направо по коридору. Я же присел на лавку, стал ждать. Глянул на свои новые часы. Времени подходило почти четыре. Внезапно я услышал на лестнице шаги.
Мужчина, офицер, судя по форме, поднялся в коридор. Он был довольно молод. На вид я бы мог дать ему лет тридцать пять. Высокий, крепкий, гладко выбритый, он осмотрелся, широким шагом направился к кабинету директора. Когда постучал и дернул за ручку, задумался.
— Нету? — Спросил он у меня.
— Нету, — пожал я плечами.
У гладко выбритого мужчины были широкие скулы, большая волевая челюсть и некрасивый нос-картошка. Маленькие, но добрые глаза смотрели внимательно, со снисходительной добротой, с которой взрослый смотрит на ребенка.