Штопор
Шрифт:
— В штаб за картами пошел, — ответил Мезенцев.
— А майор Сташенков?
— Сташенкова не видели. Он тоже полетит?
— Посмотрим. — Николай забрался в кабину, сел в кресло и, подложив планшет, стал писать письмо Наталье. Пусть приезжают, перебьются несколько дней в его комнатенке. Предупредил, что встретить, возможно, не удастся (не станет же он отпрашиваться в Тарбоган после того, как побывал здесь). Для Натальи такое не в новинку — в Кызыл-Буруне он тоже частенько бывал в командировках. А если что с ним случится?.. Правда, последнее время активность мятежников
Николай дописал письмо, запечатал конверт. Вылезая из кабины, увидел шагающих от штаба к вертолету офицеров — экипаж Сташенкова во главе с командиром.
Сташенков доложил как ни в чем не бывало:
— Товарищ майор, экипаж вернулся из отпуска без замечаний. Разрешите приступить к выполнению своих обязанностей?
— Разве у вас кончился отпуск?
— Два дня осталось. Потом догуляем. И Дехта просил: надо друзьям продуктишек подбросить.
Глаза у Сташенкова были красноватыми. Но держался он браво.
— Как себя чувствуете? — Николай посмотрел ему прямо в глаза. Сташенков выдержал взгляд.
— Превосходно чувствую. У врача был. Какие еще будут вопросы?
Сташенков начинал заводиться. Обострять отношения было не время и не место. Николай ответил как можно спокойнее:
— Вопросов нет. Готовьтесь. Через полчаса я с вами слетаю.
— А может, обойдемся без проверки? — В голосе зама звучала обида.
— Не обойдемся, — отрезал Николай…
Перерыв в летной работе на Сташенкове не сказался: он пилотировал так, словно вчера летал на задание. Николай расписался в летной книжке о допуске и пошел на свой вертолет.
Еще через полчаса взлетели и взяли курс на юг. День, как и предыдущие, был безоблачным, душным.
Вот и чужая земля. Даже горы казались другими — суровыми, неприветливыми, а из черных бездонных расщелин веяло смрадом.
На душе у Николая заныло, и так потянуло обратно, словно он улетал из родного края навсегда.
— Домой что-то захотелось, — дурашливо заблажил Савочка. — Может, повернем, командир?
«Значит, не один я тоскую по Родине, — подумал Николай. — Не один раскисаю. Да и есть ли где милее край?..»
— Семен Митрофанович, твой непосредственный начальник, не соглашается, — шуткой ответил Николай. — Говорит, в Шопше его ждет не дождется черноглазая пуштунка.
— Он у нас такой, — поддержал шутку Савочка. — Дюже до женского полу охочий. Дома троих настругал, теперь на сторону смотрит.
— А тебе завидно? — отозвался Мезенцев. — Бракодел несчастный. Одну смастерил, и ту девчонку.
— Хватит о любви, донжуаны, внимательнее следите за землей, — напомнил Николай.
Вертолеты прошли над перевалом и со снижением устремились к узенькой безымянной речушке, ведущей прямо в Шопшу. Левее речушки,
И выбор оказался верным: до самой Шопшы по ним не сделали ни одного выстрела.
В кишлаке их уже ждали: на ровной площадке за дувалом собралось человек сто — женщины, старики, дети. У дувала стояли две машины с десантниками и бронетранспортер. Пятеро царандоев ходили около толпы и прогоняли с площадки вездесущих мальчишек.
Николай и Сташенков приземлили вертолеты. Не успели остановиться лопасти, как толпа окружила машины. Солдаты еле сдерживали людей. Наконец их удалось оттеснить, чтобы заняться выгрузкой. К Николаю подошел немолодой худощавый мужчина в чалме и полосатом халате, что-то стал говорить. От толпы отделился царандой и перевел на довольно сносный русский:
— Староста кишлака Зафар благодарит вас от имени дехкан за помощь и желает благополучных полетов.
— Спасибо, — сказал Николай и пожал старосте руку.
Тот заговорил снова.
— Староста предлагает помощь, — пояснил царандой.
— Хорошо, — согласился Николай. — Наши солдаты будут выносить из отсека, а дехкане укладывать мешки и коробки вон там, в стороне.
Мезенцев и Савочка расставили десантников цепочкой у вертолетов. К ним присоединились дехкане. Мальчишки лет десяти-двенадцати тоже лезли в помощники, но их отгоняли.
Не успел Савочка выйти из вертолета, как Николай был уже в кольце мальчишек и девчонок. Неожиданно среди них появилась симпатичная молодая женщина с большими черными глазами и сердито прикрикнула на них. Пацаны разбежались.
— Зря вы, — укорил Николай женщину. — Они голодны.
Женщина чуть прищурила свои большущие глаза, гордо вскинула голову и, круто повернувшись, ушла, не удостоив его словом.
«Она совсем не похожа на соотечественниц, — отметил Николай. — И одета опрятнее, можно даже сказать, модно — в легкой кремовой блузке, узкой серой юбке с большим разрезом сбоку, непокрытая — густые черные волосы спадали на плечи, в ушах красивые серьги. И вид не как у других, не отягченный заботами, а независимый, гордый, вызывающий».
Женщина вошла в толпу, остановилась и обернулась. Николай обратил внимание, что присутствующие тоже следили за ней с любопытством, будто видели впервые. Кто она и почему вмешалась, в общем-то, несвойственное женщинам дело: в присутствии мужчин здесь не принято командовать даже ребятишками?
Симпатичная незнакомка заметила, что за нею наблюдают, и углубилась в толпу.
Разгрузка подходила к концу, лица дехкан светлели, в толпе нарастало оживление. Пацанов уже трудно было удержать, и они то носились вокруг, то, юркнув под вертолеты, трогали руками стойки колес, створки люка, обшивку. Николай поискал глазами женщину в кремовой блузке — чем-то она заинтересовала его — и, не найдя, собрался лезть в кабину, когда увидел мальчугана.