Шторм изнутри
Шрифт:
Звук набирал силу. Кай начал различать барабаны. Малые звонкие ударные и тяжелые пузатые барабаны с толстой мембраной, звон бубна и деревянные отзвуки, словно стучат по колоде. Кай слышал ритм, напоминающий этнический, словно какая-то церемония или ритуал происходили там.
Забыв об осторожности, он направился на ритм. Двигаться становилось все легче, барабаны будто очищали его, прогоняя это незнакомое нечто, в которое он вляпался. Шаги его становились все увереннее и быстрее. Кай двигался к ритму, поворот, еще поворот, звук становится отчетливей и громче. Развилка. Он повернул туда, откуда доносился ритм.
Перестав обращать внимания на путь, Кай поворачивал,
Так он блуждал довольно долго. Батарейки садились, он заменял их новыми. Барабаны становились все ближе, набирая силу и мощь. Каждый новый поворот делал звук все громче.
Что-то заставило Кая сбавить шаг. Он вновь почувствовал что-то, и это было что-то постороннее. Не новое – нечто инородное. Он остановился, оглядываясь и прислушиваясь к чувствам. Сфера фонаря дрожала и пульсировала, словно он стал барахлить. Стены будто расширялись в неровном электрическом свете.
Внезапно перед Каем возникли две маски. Они просто возникли перед ним, и все. Без всяких спецэффектов или каких-либо изменений в окружающем пространстве – только что их не было и вот они уже перед ним – зависли в воздухе на уровне его глаз. Это были две абсолютно разные маски – одна из них была маской кабуки, абсолютно белой, без единого мазка краски, с едва намеченной прорезью рта и ничего не выражающими пустыми прорезями для глаз – белая маска призрака. Вторая же маска была деревянной маской туземных народов, узкие щели для глаз и вырезанные широкие полные губы вокруг прорези для рта, у маски был высокий закругленный лоб и прямой нос; щеки, лоб и подбородок покрыты простой мелкой резьбой.
Зависнув в воздухе, маски смотрели пустыми глазницами на оторопевшего Кая. Они не были недвижимы, казалось, они надеты на чьи-то лица, но позади них не было ничего, лишь пустое пространство. Они словно изучали замершего перед ними Кая, рассматривали с любопытством.
Кай вдруг осознал, что больше не слышит ритм барабанов, тот замолчал, словно кто-то выключил источник звука, угас бесследно, и теперь давящая тишина вновь поглотила его своей невидимой массой.
Маски переглянулись между собой, вновь бросили взгляд на Кая и исчезли. Просто пропали, также внезапно, как и появились, не оставив после себя ни дымка.
Кай разжал пальцы, фонарь, громко лязгнув о твердый пол, упал на бок. Кай смотрел вперед в темноту. Он вдруг почувствовал себя необычайно одиноким, маленькой крупицей, зарытой глубоко под землей, которую никто и никогда не отыщет. Эта мысль расширялась, занимая все сознание. Он почувствовал слабость во всем теле, ноги подкашивались, а руки обессиленными плетьми повисли вдоль тела. Он отодвинулся к стене, уперся в нее спиной и сполз по ней, усевшись на пол и вытянув ноги.
Все больше он осознавал свое положение. Пренебрегши осторожностью, он просто шел, не разбирая пути, он ходил по этим туннелям, не запоминая дороги. И теперь – теперь он не мог иметь и понятия, где находится. Впереди и позади чернота туннеля, такая же, как и в любой другой точке этих коридоров. Он заблудился. Потерялся. Ему никогда не выбраться отсюда.
Кай опустил голову глядя в ровный пол. Как же он устал.
Сколько раз он ходил по этим туннелям. Сколько раз он поднимался на поверхность и никогда ничего подобного не происходило. Он прекрасно знал этот путь, чтобы миновать коридоры, ему ничего не нужно было, кроме света и хорошего клинка.
Мысли и воспоминания заполнили разум Кая.
Подземелье было местом его заточения. Ссылка, темница, куда обрекли его на безвременное существование. Не срок определял продолжительность заключения, но его сознание. Он был изгнан в недра с поверхности и обязан нести бремя заточения, осознавая свои деяния.
Но насколько миф отличается от реальности, так и его заточение – ритуал, лишь обозначающий суть вещей. Заточение – легенда.
Кай поднимался на поверхность множество раз, и того требовали обстоятельства, нежели его собственное желание. Конечно же, он испытывал радость от своих путешествий, но каждый такой подъем лишь отдалял его от общества Подземелья, делал его чужаком среди тех, кто стал ему близок.
Подземелье – совсем не темница, здесь кипит своя другая жизнь, полная дел, происшествий и новостей. Здесь свои нравы, правила и свое устройство – иное измерение, отделенное от поверхности невероятным количеством земли.
И вот теперь его изгнали из Изгнания. Он был свободен.
Кай долго сидел, привалившись к стене и не шевелясь.
Что же это было? Что произошло с его сознанием? Джамал говорил о том, чтобы заглянуть внутрь. Внутрь…
Что бы это ни было, в результате Кай заблудился. Что же делать дальше? Чернота туннелей опустошала разум, угнетая и порождая панику. Кай старался успокоиться, чтобы мысли текли ровным потоком, и он смог бы найти какое-то решение, но крайняя безнадежность положения приводила его в полное уныние.
Он не шевелился, лишь прислушиваясь к тишине туннелей. Так он, похоже, просидел не один час – время текло густо и медленно, ибо он не имел возможности измерить его, но и при этом было абсолютно незаметным по той же причине.
Небольшое замкнутое пространство, видимое в сфере света, образованной фонарем, стало казаться уютным… убежищем, кельей, укрывшей Кая далеко от остального мира, от его деяний, от беспощадных жерновов перемалывающих ежедневно процессы жизни. Здесь был его маленький мирок, где ничего не происходило – здесь было тихо, сухо и пусто. Это было место, где он мог передохнуть, где от него ничего не могло зависеть и ничего не требовалось, где ему нечего было делать – место, где он был беспомощен и оттого бездействовал.
С такими мыслями он задремал.
*
Ее с силой вытолкнули из избы, споткнувшись о высокий порог, девушка полетела грудью на землю, разодрав ладони и предплечья о мелкие камни, стараясь остановить падение руками. От удара дыхание вырвалось низким коротким стоном, не позволяя вновь набрать в легкие воздух. Медно-рыжие волосы рассыпались вокруг головы, собирая серую пыль.
Трое широкоплечих парней без рубашек вышли следом, толкаясь в неспособности определить очередность. На их лицах было написано злобное ликование. Они окружили упавшую на землю девушку, оставляя для нее единственный путь прочь от порога. Самый здоровый сложил руки на груди, вскинув подбородок и с превосходством глядя на скорчившуюся у ног девушку. Другой склонился над ней, пытаясь разглядеть лицо, скрывавшееся под рассыпавшимися волосами. Он что-то проревел ей прямо в ухо на своем грубом рычащем языке, вероятнее всего призывая ее двигаться.