Шторм изнутри
Шрифт:
Мгновенно видение растворилось. Его словно смыли, выплеснув на невысохшие краски воду. Словно на скоростном лифте Кая выбросило прочь, вытолкнуло наружу. Очертания апартаментов Ребекки за считанные секунды обрели фокус, полностью возвращая ощущение присутствия в квартире.
Телевизор тихо ворчал в углу, экран через линзу освещал синим светом полутемную комнату, окно было на три четверти закрыто ставнями, ярко желтая полоса пробивалась из-под них, прорисовывая очертания мебели.
Кай ошарашенный сидел, не двигаясь. Еще никогда он не выходил из медитативного состояния так быстро. «Словно пинком под зад», – подумал он про себя. Какие-то мгновения он еще возвращался к реальности, стараясь осознать, где находится в данный момент. Он посмотрел на свои руки,
Кай наклонился вперед, черные волосы свесились, скрывая его лицо, он закрыл глаза. Мысли и видения быстро покидали память, многие детали уже ускользнули из головы, как частицы даже самого запоминающегося сна не всегда остаются в воспоминаниях.
Что же, страх держит его в тумане неведения; дезориентированного, потерянного… И кто эти Маски? Что они скрывают за собой?…
Маски. За маской всегда скрывают что-то, прячут истинную сущность, пытаясь утаить за яркими чертами искусственного лица… За маской всегда прячут истинное лицо!
Избавиться от страха ему не суждено, разве что лишившись разума или потеряв память. Его страх – это плоды того что он из себя представляет, того что он пережил; страх вырос на тех деяниях, что совершил он сам. Отказаться от всего этого – означает отречься от ответственности, отдать этот мир.
Тогда он пойдет вслепую. Если его окутал мрак, то он пойдет на ощупь. Так – как он делал это в туннелях, так – как научило его Подземелье.
Нужно было двигаться вперед.
*
Зной. Люди на улицах стараются избавиться от лишней одежды. Жара всегда позволяет обнажать все больше тела, выбирать все более откровенные наряды. Девушки остаются лишь в мягких корсетах, украшая плечи и выступающую из-под одежды грудь рисунками серебрящейся краской или драгоценными камнями от Van Winters, фиксирующимися прямо на кожу. Женщины постарше предпочитают кружева или классическую бижутерию. Высокие каблуки заставляют прекрасных дам ступать величественно и надменно, оставляя на себе множество мужских взглядов.
Люди еще не понимают, но все чувства их уже напряжены, ощущая присутствие угрозы. Они пока не осознают, что это адреналин в малых дозах поднимает их тонус, бодрит, держит в напряжении. Он заставляет их следить за своим стилем, тщательнее выбирать наряд, стараться быть изысканнее. Это стресс и напряжение встряхивают, вынуждают проявлять свою сексуальность, обнажаться так, чтобы привлекать к себе окружающих. Девушки бросают искрящиеся взгляды на совершенно незнакомых мужчин, движения их манящи, они неосознанно соблазняют их, придавая даже обычной походке изящество и страсть.
Кай шел сквозь поток прохожих, большинство даже не замечали его, обходя как очередное препятствие. Все спешат по своим делам, здесь никому нет дела ни до кого, и даже праздно шатающиеся бездельники, занятые только собой, игнорируют все вокруг, не считаясь с многочисленными окружающими. Кай разбил группу студентов, пройдя прямо насквозь, они расступились, словно стая птиц, ни на секунду не прерывая свой разговор, и вновь собрались в тесную компанию, движущуюся в своем направлении.
Он остановился возле уличного бара в составе концерна Nublar Foods, заказав холодный напиток. Какая-то девушка с ярким ошейником из искусственных цветов и такими же цветами, вплетенными в волосы, уже стояла возле бара. Едва поймав на себе взгляд Кая, она искренне улыбнулась, сказала «Привет» и тут же упорхнула прочь, как только бармен протянул ей запотевшую стеклянную бутылку Melo с торчащей из нее соломинкой.
Кай облокотился на стойку бара, запрокинув голову, навстречу палящему солнцу. Пара корпоративных ховеров, исчерченных полосами, рекламой и знаками отличия, рассекли небо и скрылись за крышами стоящих вокруг зданий, оттуда в противоположную сторону пополз червяк поезда монорельсовой дороги.
Сейчас Кай искал кое-что старинное. Это была совершенно незначительная вещь, которой вряд ли кто-то дорожил, так что искать ее в антикварном магазине или в подобном заведении было бы бесполезно. Где найти в этом городе древний мусор? Первое, что пришло ему в голову – это Восточный Квартал. Кроме того, что в том дистрикте существовал свой закон, порядки и жизненный уклад, а концентрация жителей – преимущественно иноземных – была сравнима с карнавалом, район этот еще и являлся самой крупной барахолкой забытого хлама, от которого просто не было желающих избавляться.
Попросив у бармена сигарету, Кай вновь погрузился в толпу прохожих, неспешно направляясь к своей цели. Город гремел дневной жизнью, Кай щурился под оранжевым солнцем, разглядывая улицы на которых происходили бесчисленные события, вершились судьбы, разыгрывались драмы.
Восточный Квартал был совсем близко, сигарета едва догорела наполовину. Кай остановился перед массивными «золотыми» воротами, украшенными резьбой в виде извивающихся драконов и неизменным красным фонариком, висящим на них строго по центру. Эти ворота, створки которых по традиции закрывались на ночь, не смотря на множество других путей внутрь Квартала, обозначали границу «Нефритовой Империи». Стоит отметить, что с этой границей считались и власти – внутри были свои управление и полиция, полицейские же не принадлежавшие к департаменту Восточного Квартала сюда не совались, по крайней мере по долгу службы. Сколько же раз Каю приходилось побывать в этих местах со всевозможными делами. Кажется, он видел здесь все, от народных мстителей до мафиози, от умирающих детей до бессмертных долгожителей, от разрушения всех надежд до выстроенных великих незримых империй. Ему здесь не нравилось. Он плохо чувствовал себя в месте, где все события мира сосредоточились на маленьком клочке земли, в месте, которое, как электрическим разрядом, давало почувствовать всю кровожадность и бескомпромиссность жизни, неизменно давящей своей тяжестью. Несмотря на то, что Кай любил наблюдать разнообразие проявлений жизни, было что-то неправильное в том, что эта жизнь концентрировалась в столь тесном пространстве, доходя до гниения и разложения, коллапсируя и преобразовываясь в нечто иное – в отражение себя самой, в продукт распада.
Центральная улица была залита алым светом. Эти улицы скрывались под бесконечными тентами, навесами, шторами и прочими отрезками материи, перемешивающимися в сплошной свод, заменивший местным жителям синеву неба. Под этим пестрым пологом были подвешены разноцветные ленты, вымпелы, таблички и бумажные полоски с иероглифами. Иероглифы были повсюду, они перемешивались, переплетались, путаясь в один цельный каллиграфический лабиринт. И конечно же повсюду висели бумажные фонарики, яркие, пестрящие от узоров, исписанные иероглифами или просто одноцветные, они одновременно вспыхивали, едва солнце переставало давать достаточно света. Вместе с ними загорались и неисчислимые неоновые лампы, огни разнообразных вывесок, реклама, витрины, электрические гирлянды и мониторы. Восточный Квартал тонул в красном мареве, сверкающем и мигающим всеми цветами электрических огней.
Кай шел прямо посередине улицы, рассекая ровно пополам лососевый поток бесконечно движущихся прохожих. Все они куда-то спешили, каждый из них был занят своим личным крайне необходимым делом. Все они смешались в единой суете, в одном кишащем муравейнике; грязные рыночные торгаши толкали солдат мафии, одетых в безукоризненные костюмы ифу, чрезвычайно пестро одетые фрики покупали сигареты с пожелтевших лотков молчаливых старух, цвет лица которых имел тот же оттенок, что и одежда. Улицы наполнял гвалт, из открытых дверей лавок разносилась музыка, уличные торговцы старались перекричать эту музыку, тыча своим товаром прямо в нос потенциальному покупателю, уличная брань разносилась от каждого, кто обсуждал со своим партнером детали сделки; крики, гомон, шипение кипящего масла на каждом углу, бьющееся стекло, звон металла и самый разнообразный стук, треск и хруст. Здесь было все абсолютно так же, как и на улицах любого города, только весь город умещался в единственном квартале.