Шторм на Ладоге. Полная версия
Шрифт:
Выплакавшись на плече Алекса, Марджи закуталась в наброшенное на нее одеяло и задремала. Алексей поудобнее устроил ее и выглянул в окно. "Уже почти долетели. Все будет хорошо...".
* Санкт-Петербург, Россия.
У посадочной площадки уже ждала бригада. Кристель и Павла тут же увезли в операционную. Марджи бросилась следом, но ее остановили:
– Вам туда нельзя, ждите в коридоре!
Девушка покорно остановилась; двери операционной захлопнулись за врачами и носилками. По отдельным репликам, которыми перебрасывались медики в коридоре девушка поняла, что состояние Кристель и Пауля тяжелоле, счет идет на минуты. "Как же я опоздала?
– девушка опустилась на белый стул в коридоре, сверкающем стерильной чистотой и пахнущем дезинфекцией, таком же холодном и неуютном, как госпиталь в подразделении ВВС в Виргинии. Опершись локтями о колени и закрыв лицо руками, девушка долго сидела, не шевелясь. Ее сковала усталость, одолевали тревога и ужас. Марджи не замечала, что наспех сделанная повязка мокнет от крови. Кристель может умереть, от этой мысли у Марджи сдавило в груди, и на пол закапали слезы. Девушка тихо застонала сквозь зубы.
Чья-то рука легла на ее плечо. Пожилая круглолицая женщина в белом халате смотрела на нее добрыми голубыми глазами. Она о чем-то спросила, но Марджи словно снова забыла все русские слова.
– Плохо тебе, сынок?
– спрашивала санитарка.
– Чайку тебе заварить, или капелек дать?
Ей было жалко этого крепкого синеглазого парнишку, плачущего в коридоре. "Молоденький, наверное, как мой Ванюша, а глаза уже обожженные. Что же такое, нас смолоду война проклятая обожгла, а сейчас-то, в мирное время?! Девочку вот привезли, плоха совсем... Что же такое творится?!".
– Спасибо... Я ОК, - разжала зубы Марджи и тут же снова всхлипнула. Выпрямившись, она посмотрела на светящуюся табличку: "Не входить! Идет операция!".
– Да ты, никак, тоже ранен?
– санитарка увидела окровавленный рукав.
– Что же молчишь? Пойдем, я тебя перевяжу!
Марджи поднялась и снова посмотрела в сторону операционной.
– Да ты не волнуйся, - заметила это санитарка.
– Сегодня хорошая смена, хирурги от Бога. Да там, никак, друзья твои?
После перевязки, успокаивающих капель и чая Марджи сидела в комнате отдыха, сбросив куртку и закутавшись в пушистый шерстяной платок, который санитарка назвала "оренбургским". Озноб отступил, теперь ее клонило ко сну.
Санитарка мыла чашки, сочувственно посматривая на нее: "В войну сколько девчат на фронты пошли, да не вернулись, и теперь, в мирное время кровь льется! Набедовалась, горемыка, с открытыми глазами спит!".
В комнату вошел хирург, мужчина лет сорока с худым усталым лицом. Марджи встрепенулась, с надеждой глядя на него.
– Все в порядке, - сказал врач и вытер лоб.
– Ваши друзья будут жить.
Девушка почувствовала, как камень, давивший на сердце, свалился.
– Вам тоже следует отдохнуть, - продолжал врач.
– Позвольте посмотреть вашу руку?
– Все в порядке, - Марджи сняла шаль, - кость не задета, рана чистая, и я чувствую себя нормально. Спасибо вам за моих друзей!
– Это моя работа. Татьяна Ивановна, проводите госпожу Беркли в палату... Мисс Беркли, может, дать вам снотворное?
– Спасибо, не нужно. когда я смогу навестить подругу?
– Через несколько дней, когда ее переведут из реанимации в палату.
– Хорошо.
– У вас повышенная температура?
– спросил врач, поддерживая Марджи под руку и ощутив сухой жар ее кожи.
– Простудилась, наверное. Ерунда, пройдет.
В одноместной палате Марджи открыла фрамугу и закурила, глядя в окно на розоватые сумерки и темно-серые силуэты домов. Неожиданно сигарета показалась ей горькой, и девушка с отвращением выкинула ее в окно и помахала рукой, выгоняя дым. Голова отяжелела, каждое движение давалось с трудом. "Совсем расклеилась!", - она стянула ботинки и села на край кровати. Двигаться не хотелось.
Медсестра принесла комплект белья, халат и пижаму. Следом вошла высокая статная женщина лет 35, в таком же хирургическом костюме, как мужчина-врач. Энергичная, собранная, с открытым решительным лицом.
– Надежда Викторовна, хирург, - назвалась она.
– Я оперировала госпожу Пинкстон. Позвольте осмотреть вас, мисс Беркли.
– Вы хорошо говорите по-английски, - заметила Марджи, когда женщина-врач укрепляла на ее руке браслетку тонометра.
– Приходилось работать за рубежом. Не разговаривайте, пока я измеряю вам давление.
Всмотревшись поближе в лицо женщины-доктора, Марджи заметила характерную бледность и испарину на лбу и щеках.
– Вы сдавали кровь?
– спросила она.
– Да, вашей подруге срочно понадобилось переливание, - Надежда записала цифры и достала стетоскоп.
– Не было времени искать донора. К счастью, она ненадолго пришла в себя и смогла назвать группу крови и резус-фактор... Так, АД у вас понижено, зато пульс выше нормы. Поднимите тельняшку и дышите глубже...
– И как вы еще можете работать после этого?
– изумилась Марджи.
– Мое дежурство еще не окончено. Посмотрите на свет. Очень хорошо, черепно-мозговых травм нет. Позвольте осмотреть ваше горло.
Марджэи с уважением и благодарностью посмотрела на эту женщину, в которой теперь видела родственную душу; сама она тоже всегда превыше всего ставила исполнение долга. И еще, Надежда спасла Кристель, отдала ей свою кровь, и продолжает работать потому, что еще не истекло суточное дежурство...
– Ангины у вас нет, легкие тоже чистые. Вот только курить натощак не рекомендую. Сейчас вы примете жаропонижающее и ляжете спать. Да и вообще, - строго посмотрела на нее темно-серыми глазами доктор, - курить лучше поменьше. Пачка в день, верно? И кофеина больше нормы?
– Неужели так заметно?
– Товарища по вредным привычкам вижу издалека, - улыбнулась Надежда, ненадолго утратив свою строгость.
Марджи вытянулась на прохладной простыне, чувствуя, как ноет усталое тело под мягкой пижамой. После лекарства жар спал, головная боль отступила, и на душе стало спокойнее. В палате был телевизор, но Марджи решила, что новости о событиях на озере посмотрит потом, когда отдохнет.
– А где Алекс?
– спросила девушка, прежде, чем заснуть.
– Беседует со следователем. Когда вам станет лучше, вам тоже придется дать показания.