Шторм на Ладоге. Полная версия
Шрифт:
– Ты не меняешься. У тебя усталый вид.
– Почти не сплю. Да ты не волнуйся, я могу подолгу бодрствовать и нормально себя чувствовать... А сейчас послушай, что нужно сказать следователю.
– Мы же обманываем следствие,- только и сказала Кристель.
– Да, - пожала плечами Марджи, - иначе на вас из-за Куолена всех собак повесят. А я не хочу, чтобы моя подруга села в русскую тюрьму из-за этого борова, который все-таки смылся. На тебе бы отыгрались в первую очередь только за то, что ты женщина-офицер...
– Эрик сбежал?
– от волнения Кристель резко села, но тут же зашлась кашлем. Марджи заставила ее лечь и подала стакан воды с лимоном:
– Что ты делаешь? Будешь скакать, как в цирке,позову медсестру, чтобы тебе успокоительное вкололи!
– Не буду, - хрипловато ответила Кристель.
– Так что с Эриком?
– Его искали по всей области, перекрыли границы, но он, видимо, удрал раньше. В тот вечер его видели в Выборге, заплатил таксисту 700 долларов за проезд до границы. А с берега озера уехал на машине Алекса...
– Марджи, ты была права. А я - дура...
– Ладно, ты не виновата. Успокойся.
– Как я раньше не догадалась?..
– Он мог одурачить кого угодно, мне кое-что рассказали о нем ребята из местного КГБ, или как оно теперь называется. Куолен не первый год работает не только на Лэнгли, но и на всех, кто щедро заплатит. Забудь о нем. Главное, что мы с ним развязались.
– Забуду и смогу жить дальше.
– Правильно. Так и делай.
– А как твое лечение?
– За то, что мы сдали алмазы государству, нам положено вознаграждение, процент от их стоимости. Сумма очень солидная, хватит и на лечение, и на наше совместное дело. Договор о частной авиашколе еще в силе?
– Конечно, - улыбнулась Кристель.
– Где мы ее откроем, дома, или здесь?
– Посмотрим А знаешь, Алекс мне рассказывал о летном училище в Гатчине, это городок неподалеку от Петербурга. Еще там великолепный дворец и огромный парк. Мы поедем туда, когда ты выздоровеешь.
– А, припоминаю, что читала о Гатчине...
– А скоро увидишь ее. Говорят, летом там очень хорошо, правда, многолюдно, туристы любят Гатчинский парк...
В палату вошли Натали Пинкстон и незнакомая коренастая женщина лет 35 в белом халате. Натали сменила свои любимые костюмы от "Шанель" и "Баленсиага" на обычные джинсы и водолазку; волосы стянуты в пучок, лицо без косметики.
– Мне сообщили, что вы пришли в себя, мисс Пинкстон, - подошла к Кристель женщина в белом халате.
– Я Надежда Савицкая, ваш лечащий врач. Позвольте мне осмотреть вас. Мисс Беркли, я настоятельно требую, чтобы вы соблюдали режим питания и отдыхали.
Кристель покосилась на подругу; сейчас Мэй непременно заспорит! Потом перевела взгляд на женщину-доктора. Надежда Савицкая, которая, по словам Марджи, спасла их с Паулем! Чем-то она похожа на Марджи - решительное выражение лица, упрямые темно-серые глаза, быстрые и уверенные движения.
Марджи поднялась:
– Да, пойду пообедаю и отдохну. Крис, я проведаю тебя позже.
– Сначала выспитесь, - сурово сказала женщина-врач.
– Задать бы тебе трепку, - села на край кровати Натали, когда их с Кристель оставили наедине, - о чем ты думала, когда решилась противостоять Серебристому Волку? Если бы ты знала, какой у него послужной список!
– Теперь знаю, - ответила Кристель.
– Он ввел меня в заблуждение, и я уже наказана за свою доверчивость.
– Все позади, - мать поцеловала ее в щеку.
– Теперь все будет хорошо.
– А как твое расследование?
– Почти окончено. Мейерс готов меня в Потомаке утопить, но им с Ройстоном еще не раз икнется ваше увольнение!
*
В коридоре Марджи встретила мать.
– Кирстен поехала в Эрмитаж, - Мэри взяла дочь под руку.
– А тебе нужно отдохнуть, ты опять не спала всю ночь...
– Мама, ты со мной, как с маленькой, - улыбнулась Марджи.
– Ты чем-то расстроена?
– Да нет, тебе показалось...
– Опять читала местные газеты? И там снова намекают на то, что мы соучастницы бандитов? И рекомендуют посадить нас по полной, привязать к позорному столбу, вывалять в дегте и выпороть на Сенной площади, чтобы другим неповадно было?.. Не обращай внимания, мама. Есть люди, которые от собственной ущербности только и умеют, что поливать грязью других, так они самоутверждаются. Не нужно радовать их. Пусть видят, что всем плевать на их словесные помои. Главное - что ты знаешь: Кристель и я - не преступницы и не моральные уродки.
В палате Марджи села пообедать, а Мэри с нежностью смотрела на нее. "Моя Марджи. Почему эти русские думают, что знают мою дочь лучше, чем я? Я не умею так хорошо писать, как Натали, иначе ответила бы им...".
Миссис Бритва в России уже отправила несколько сокрушительных ответов авторам наиболее гадких статей о Кристель и Марджи, добилась эфира в радиопередачах и на телевидении, где отхлестала по щекам, правда, только словесно, нескольких "острословов". От двоих она даже добилась извинений. А одного одиозного ньюсмейкера, прославившегося своими резкими и часто грубыми высказываниями, буквально уничтожила в дебатах на ток-шоу. За Кристель и Мардж Натали билась, как львица.
– Все, мама, - Марджи отодвинула поднос, - я сыта... Но если я буду столько есть, опять превращусь в тумбочку...
– Тогда ложись и поспи, а я посижу здесь, чтобы тебя не мучили кошмары.
– Будешь оберегать мой сон, как в детстве?
– сонно улыбнулась Марджи, свернувшись на кровати.
Мэри взяла со стола книгу, которую читала дочь - "Письмо пастора Бёдвара", пролистала и вздохнула над печальным концом воскресной прогулки старого пастора. Ей ли не понять чувства сьёры Бёдвара, когда у нее самой сердце ноет из-за того, что случилось с дочерью и от тех гадостей, которые здесь обрушились на девушек...
Марджи повернулась на бок, обнимая подушку, и что-то сонно пробормотала. Ее стриженый затылок выглядел таким трогательно беззащитным, а с лица во сне пропало вечное задиристое выражение. Марджи снова казалась Мэри маленькой девочкой.
Мэри перекрестила спящую дочь и снова взяла книгу. После того, что произошло на озере, Марджи часто вскрикивала и металась во сне, и только мать знала: нужно погладить девушку по голове и потрогать за плечо. Тогда кошмар отступал, и Мэй спала спокойно.