Шторм назревает
Шрифт:
— Оставь надежды, — бросила она в ответ.
— Я надеялся, что останешься ты.
Проигнорировав намёк, Шауэрс продолжила:
— Где ты пропадал всё это время?
— Любовался достопримечательностями.
— Не хочешь рассказать мне об утренней встрече с сенатором Уиндслоу? О визите к Джедидайе Джоунсу? Мы же одна команда, ты помнишь об этом?
Значит, ФБР тоже отслеживает его перемещения.
Сторм, отхлебнув пива, парировал:
— А ты не хочешь рассказать мне про Ивана
Шауэрс не ожидала такого поворота:
— Уиндслоу назвал тебе это имя? Или это был Джоунс?
— Ни тот, ни другой. Ты, может быть, забыла, но я — сыщик.
— Джоунс считает, что за похищением стоит Петров?
— Тебе следует спросить это у него, — ответил Сторм. — А по-твоему это Петров похитил пасынка сенатора?
— Думаю, да. Потому-то похитители и не явились за миллионом. Петров — миллиардер, ему не нужны деньги. Он похитил Мэттью Дулла, чтобы принудить сенатора сделать что-то. Что-то, о чём твой приятель Джедидайя Джоунс прекрасно осведомлён. Думаю, это связано с тайной операцией, из-за которой у них вышел спор. Но как только я начинаю копать в этом направлении, слышу: «Это вне вашей компетенции». Всякий раз одно и то же дерьмо.
— Странно.
— Что, считаешь, я ошибаюсь?
— Нет, думаю, ты, вероятнее всего, права. Петров — больше всего подходит на роль подозреваемого. И я тоже полагаю, что у сенатора не всё гладко с Джоунсом. Странным же мне показалось, что ты использовала слово «дерьмо».
Шауэрс бросила на него недоумённый взгляд.
— Это весьма грубое словечко, — продолжил Сторм. — Для того, кто получил степень бакалавра в Университете Мэримаунт. Это не тот католический анклав в пригороде Вашингтона, основанный сёстрами Ордена Святого Сердца Девы Марии? Сомневаюсь, что праведные монашки поощряли сквернословие.
— Ты хочешь продемонстрировать, что собирал обо мне сведения?
— Редактор «Джорджтаунского юридического вестника», лучшая на курсе Академии ФБР в Квантико. Сначала Бюро направило тебя в Сиэттл, но затем решило, что ты слишком хороша для оперативной работы «в поле». Начальство перевело тебя в штаб-квартиру. Лучшая из лучших. Специалист по громким делам. Сообразительная. Умная. Чувствующая этот город. Трудоголик, не оставляющий времени ни на хобби, ни на развлечения, ни на какие-либо отношения и уж тем более — брак. Твоей мамочке это не нравится. Она хочет внуков.
— В моем досье нет ничего про мамины желания.
— Там это ни к чему. Огненно-рыжие волосы. Изумрудные глаза. У тебя на лбу написано: ирландка. А я не встречал ни одной ирландской мамаши, к тому же — доброй католички, которая бы не желала дочке выйти замуж и родить детей. Ты, должно быть, страшно её разочаровала.
— Не твоё дело.
— Ты же расспрашивала меня о моём прошлом.
— И ты мне ни черта не рассказал.
— Опять сквернословишь. Монашки не лупили тебя за это линейкой по пальцам? А добрачные отношения они одобряли?
Шауэрс
— Давай прекратим это дерь… эти экскременты.
Он нервировал её. Раздражал. Доставал. И получал от этого удовольствие.
— Похитители снова вышли на контакт с Уиндслоу? — спросила она. — За этим он вызывал тебя сегодня утром?
У неё хорошее чутьё. Она сообразила, что что-то произошло.
Сторм сделал ещё глоток, обнаружив, что бутылка почти пуста.
— Сенатор просил меня сохранить нашу утреннюю встречу в тайне. Если ты не заметила, он утратил веру в ФБР.
Шауэрс со злостью вдавила большим пальцем кнопку в пульт, выключая телевизор.
— О чём ты говорил с Джоунсом в ЦРУ?
— Почему ты не замужем? А, агент Шауэрс?
— А ты женат? — парировала Эйприл. — Где живёт твоя бывшая? На Гавайях? А подружка, наверное, в Покателло? Или, может быть, ты предпочитаешь мальчиков?
Она разгорячилась. Сторм видел огонь в её глазах, и ему это нравилось.
Шауэрс продолжила:
— Так ты расскажешь мне про встречи с Уиндслоу и Джоунсом, или продолжим обмениваться колкостями?
— Колкостями? Я думал мы перейдём к предварительным ласкам, — ответил Деррик. — Расскажи мне о себе что-нибудь возбуждающее. Что-нибудь грязное.
Ей это определённо не понравилось. Ему — наоборот.
— Считаешь себя умником, так ведь? — спросила она. — Явился в Вашингтон этаким грёбанным героем, который ко всеобщему восторгу исправит положение, утерев нос мне и Бюро.
— Так и есть. Но твой нос я собираюсь утереть нежно-нежно.
Шауэрс поднялась и сказала:
— Спустись на землю, дружок. Никто не выше закона. Ни сенатор Уиндслоу, ни Джедидайя Джоунс, и уж совершенно точно не ты. Не хочешь сотрудничать — я не стану прикрывать твою задницу. Тебе следует поразмыслить об этом. И подумай вот ещё о чём: если я выясню, что ты намеренно скрывал улики, или делал для сенатора что-то незаконное — даже на волосок выходящее за рамки закона — я обрушу на тебя всю мощь Департамента Юстиции.
Изобразив невинность, Сторм поинтересовался:
— Какое определение понятию «на волосок незаконное» дают на юрфаке Джорджтаунского университета? Я не силён в этой терминологии.
Шауэрс направилась к выходу. Лицо её было пунцовым от гнева.
— Агент Шауэрс, — бросил он ей вслед. Она остановилась, оглянулась. Сторм продолжил. — Мне уже дважды угрожали за сегодня, а ведь ещё даже не полдень.
— Может, стоит перестать быть шилом в заднице, и начать сотрудничать? — услышал он в ответ. — Напрасно ты пытаешься справиться со всем в одиночку.
Шауэрс коснулась дверной ручки, и повернула её:
— Я скажу в штабе, что ты не расположен к совместной работе.