Шторм назревает
Шрифт:
— Тогда через кого идёт утечка? — спросил Сторм.
— С чего ты вообще взял, что утечка идёт с моей стороны? Эти инструкции — разделить деньги на четыре части, отвезти их в четыре разные точки — похожи на работу ЦРУ.
— Джедидайя Джоунс?
— Сынок, я веду дела с разведкой много лет. Никто никогда не может знать, что затевает Джоунс и его парни. Но я не сомневаюсь, что он способен на такое.
— Я обязан ему жизнью.
— Это не значит, что он не может тебя использовать — чтобы подобраться ко мне.
— Но чего ради? Зачем ему рисковать, похищая пасынка сенатора США на американской территории?
Уиндслоу
— Я лишь говорю, что это он прислал тебя, и он же постоянно контактирует с бывшими военными, способными провернуть похищение. Плюс, похитители почему-то захотели, чтобы мои деньги доставил им ты.
— Но какой у него мотив? Джоунс и так может беспрепятственно класть в свой карман миллионы, зачем ему грабить вас?
— Возможно, дело не в деньгах.
— Раз уж вы об этом заговорили, — начал Сторм. — Из-за какой такой тайной операции у вас вышел спор с Джедидайей?
Такого вопроса сенатор явно не ожидал.
— Я ни о чём таком не заговаривал. Наши разногласия не имеют никакого отношения к делу. Забудь об этом.
— А как насчёт Ивана Петрова? Он может иметь отношение к похищению вашего пасынка?
Это имя всплыло в ходе ночных изысканий Сторма. Петров, олигарх из России, находился под плотным наблюдением ЦРУ. Согласно отчетам разведки, недавно между Петровым и Уиндслоу велись какие-то переговоры.
Упоминание Петрова вызвало неожиданную реакцию.
Сенатор выпрыгнул из кресла, и, нависая над Стормом, проговорил:
— Ты суёшь свой нос, куда не следует. Ты кем себя возомнил, а?! Как ты смел явиться в мой дом и обвинять меня во взятках?! Как ты смел подозревать мою жену в связях с похитителями?! Как ты смел лезть в наши с Джоунсом частные дела?! К чему ты сейчас приплёл Петрова? Это Джедидайя тебе приказал? За этим он прислал тебя, вызнать всё про мои дела с Петровым?!
Секунду Уиндслоу колебался, обдумывая, как поступить дальше. Наконец, все ещё вне себя от злости, он сказал:
— Сынок, всё, что я хочу сейчас знать, это могу ли я рассчитывать на тебя сегодня вечером, или ты выходишь из игры. Отправить Топперс в банк за деньгами я могу хоть сейчас, но потребуется время, чтобы найти того, кто её повезёт. Так как? Ты в деле или нет?
— Что насчёт агента Шауэрс и Бюро?
— Я уже сказал: никакого ФБР. Точка.
— Даже если помощь агента Шауэрс и Бюро — единственный шанс сохранить жизнь Мэттью?
Лицо сенатора стало красным от бессильной злобы:
— Ты должен был стать этим шансом. Но пока всё, на что ты был способен, это щелкать хлебалом и подвергать сомнению мою законопослушность. Я ведь расправлялся с людьми куда более влиятельными, чем ты. Я давил их как козявок. Если хочешь выйти из дела — вали нахрен из моего дома, забейся под камень, из-под которого выполз. И про шесть миллионов никому ни гу-гу. Это в твоих же интересах. Независимо от того, остаёшься ты, или нет.
Сторм поднялся с кресла, и встал напротив старика, глядя прямо в морщинистое лицо.
— Не пугайте меня, сенатор, — сказал он спокойно. — Последний человек, который пытался это делать, не пережил «сердечного приступа».
Несколько мгновений они стояли неподвижно, наконец, сенатор странно улыбнулся:
— Довольно, — сказал он. — В Техасе уважают людей, умеющих за себя постоять. Но пока
Здравомыслие подсказывало Сторму, что лучше будет выйти из игры. У похитителей имелся свой человек, информирующий их о ходе расследования. Требование, чтобы деньги вёз он, казалось подозрительным. Уж не подстава ли это? После Танжера Сторм не мог сомневаться в Джоунсе. Не сомневался он и сейчас. Но что, если сенатор Уиндслоу прав, и ЦРУ действительно замешано в похищении? Люди — это расходный материал. Деррик крепко это усвоил. Его могли с лёгкостью принести в жертву интересам страны.
С самого начала Сторму казалось странным, что Джедидайя вернул его лишь для того, чтобы разобраться с похищением. Это не было простым похищением. Джоунс прямо так и сказал. Но что скрывается в тени? Что он обнаружит, если копнёт глубже?
Во время своих ночных изысканий Сторм разузнал кое-что об Иване Петрове. Русский стал ещё одним подозреваемым, которого Деррик добавил к длинному списку, составленному агентом Шауэрс. Шауэрс поведала ему о споре по поводу какой-то тайной операции. На вопрос об этой операции Уиндслоу отреагировал так же бурно, как и на упоминание Петрова. Агент рассказала о взятке в шесть миллионов долларов, полученной из-за рубежа, и похитители требуют ту же сумму. Идёт ли речь об одних и тех же шести миллионах, и если да, то есть ли здесь связь, или это простое совпадение?
Одно было предельно ясно, чем дольше Сторм будет оставаться в деле, чем больше он успеет раскопать, тем сложнее будет уйти. Пока сенатор сам предлагает ему выход. Для всего мира он по-прежнему мёртв. Он может уже сегодня вылететь в Монтану и исчезнуть. Завтра на рассвете он вновь вернется к рыбной ловле. Непойманная форель всё ещё ждёт его.
Это было так просто, так легко. Всё, что нужно — просто встать и уйти. Так поступил бы любой человек в здравом рассудке.
— Я поведу машину сегодня вечером, — сказал Сторм.
— Что насчёт агента Шауэрс? — спросил сенатор. — Ты расскажешь ей о том, что случилось — про деньги, про четыре сумки?
— Нет. Я сам доставлю Саманту и деньги туда, куда нужно. Я обойдусь и без Бюро, и без Джоунса.
Сторм был уже в миле от особняка Уиндслоу в Грейт-Фоллс, когда зазвонил мобильный, полученный от Джоунса.
— Выбрался из города с утра пораньше? — спросил Джедидайя, когда Деррик ответил на звонок. — Как там дела у нашего друга?
Джоунс следит за ним. Интересно, ФБР тоже?
— Он слегка не в себе, — ответил Сторм.
— Почему бы тебе не заглянуть ко мне в офис? Там есть указатель, мимо не проскочишь.
Джоунс имел в виду обозначавший съезд с шоссе зелёный знак с надписью: «Центр разведки имени Джорджа Буша — следующий поворот налево».
По секрету всему свету.
Сторм принял левее и вскоре встал на светофоре у поворота на закрытую территорию, принадлежащую ЦРУ. Вид свежих цветов у двух деревянных крестов, воздвигнутых на разделительной полосе, погрузил Деррика в воспоминания.