Штрафбат. Закарпатский гамбит
Шрифт:
Заканчивая свой монолог, такой же «ликбезовский», как и монолог Карпухина относительно психологии опытного разведчика, Тукалин как бы отдавал должок генералу, в то же время стараясь удержаться на грани дозволенного.
– Ладно, закончили об этом, – хмыкнул Карпухин, – давай по существу.
Зная, насколько по-отечески к нему относится генерал, и порой даже пользуясь этим, Тукалин вновь пожал плечами:
– Так ведь и я о том же, товарищ генерал, но ведь это базар. И здесь не разгадаешь сразу, с кем мог быть настоящий контакт, а что просто так, пустышка. –
– С кем-нибудь еще он контактировал после того, как вышел с базара?
– Нет. Сразу же направился домой.
– Это точно?
– Товарищ генерал!..
– В таком случае возвращаемся на базар. Он там что-нибудь купил или только меж рядов прошелся?
– А как же! Отоварился так, будто гостей дорогих угощать собрался. В мясном ряду купил два кило баранины да копченого сала шмат, а в том ряду, где торговки овощами стоят, загрузил свою сумку репчатым луком, красным перцем да двумя вилками капусты. После чего выпил кружку пива в том ларьке, что рядом с базаром, и уже как бы с чувством исполненного долга направился прямиком домой.
– Говоришь «чувство исполненного долга»? – прищурился на старшего лейтенанта Карпухин. – Это ты от себя лично, как бы для красного словца говоришь или это выдержка из оперативного донесения?
– Товарищ генерал! – вздохнул Тукалин. – Я же не первый день в «Смерше», да опыт оперативной работы есть, так что полностью отдаю себе отчет в том, что говорю. И допускать в подобных вещах какие-либо вольности…
И он по привычке пожал плечами. Мол, я все-таки думал, что вы, товарищ генерал-майор, обо мне гораздо лучшего мнения.
– Ладно, проехали, – остановил его Карпухин. – И то, что наш объект с «чувством исполненного долга» вышел с территории базара, это очень и очень важно. Значит он именно на базаре вошел в контакт с «запасным вариантом», передал ему полученную от Вербовщика информацию вместе с заданием, и наш «запасной вариант», назовем его Селянином, тут же передал скорректированное задание мукачевскому резиденту. И это значит…
Карпухин покосился на Тукалина, видимо, ожидая, что тот подхватит его мысль, однако старший лейтенант молчал, и Карпухин вынужден был самостоятельно развивать неожиданную блеснувшую догадку:
– А это значит, лейтенант, что наш Селянин, если, конечно, мы правильно определились относительно «чувства исполненного долга», владеет каким-то средством передвижения, скорее всего лошадью с повозкой, что позволило ему практически в одни сутки обернуться из Ужгорода в Мукачево и обратно. Если, повторяю, наши с тобой выкладки верны и «запасной вариант» не окопался в той же парикмахерской или в сапожной мастерской.
Он достал из ящичка стола чистый лист бумаги, взял остро заточенный карандаш и уже сам для себя набросал несколько вопросов и, все так же держа в руке карандаш, требовательно произнес:
– А теперь, лейтенант, пройдемся с тобой по базару следом за радистом. Скажи, те люди, у которых он покупал баранину и сало, бабы или все-таки мужики?
– Мясом и салом, товарищ генерал, торгуют только мужики – слишком ценный товар, чтобы доверить его бабам. Ограбить могут, а то и вовсе порезать.
– Хреново, – поморщился Карпухин. – Это усложняет нашу с тобой работу.
– Считаете, что «запасным вариантом» все-таки может быть только мужчина? – не удержался, чтобы не напомнить о мастерице из парикмахерской, Тукалин.
– Молодец, лейтенант, – хмыкнул Карпухин, – именно так я и считаю. Но только в том случае, если наш «запасной вариант» живет в селе или на хуторе. А вот что касается ужгородцев, то здесь с одинаковой степенью вариантности может быть как мужчина, так и женщина. Психология, лейтенант, психология. Элементарная психология горожанки и обремененной житейскими заботами селянки, которая вкалывает, не разгибаясь, от ранних петухов до того момента, пока с ног от усталости не свалится. Но мы с тобой опять что-то перешли на лирику, так что давай-ка ближе к теме. С кем конкретно контактировал радист, как долго и у кого конкретно купил баранину и сало.
– Думаете, что послание от Вербовщика он мог передать вместе с деньгами?
– Совершенно точно. Это самый надежный вариант и практически не контролируемый.
Когда Тукалин зачитал полный список торговок и торгашей, с которыми Стефан Драга контактировал на базаре, Карпухин спросил негромко:
– Надеюсь, не расшифровали себя, когда проверяли документы у этих людей?
– Исключено, товарищ генерал. Опера хоть и молодые, не очень-то обкатанные, но проверку документов на базаре провели, можно сказать, виртуозно.
– Хорошо бы, если это действительно так, – пробурчал Карпухин, – однако это уже не имеет значения. Наша первоочередная задача – отработать по всем каналам вот этих селян, – и он поставил карандашом галочки напротив пяти фамилий, – а также подвергнуть самой тщательной оперативной разработке ту мастерицу из парикмахерской, за которую ты головой поручился, а также хозяина сапожной мастерской и того сапожника, которому передал свои туфли Драга. Всё, надеюсь, понятно?
– Так точно!
– В таком случае докладывай по группе Бокши.
Прокомментировав наиболеее вызывающие и в то же время максимально профессиональные моменты побега группы Андрея Бокши вплоть до того момента, когда вся группа растворилась в лесном массиве, предварительно утопив угнанную ими полуторку, Тукалин восхищенно вздохнул, промычав что-то малопонятное, и уже на вопросительный взгляд генерала пояснил с осуждающими нотками в голосе:
– Пожалуй, зря, товарищ генерал, вы им полную свободу действий разрешили. Ведь вы только посмотрите, что они натворили! Сверхдерзкий побег и похищение оружия, освобождение задержанных мешочников и шпаны, среди которых были идущие под статью спекулянты и урки, затем эта история с военным грузовиком и тем офицером, который вез новое обмундирование для солдат, опять же похищение оружия и под занавес – ограбление сельского магазина.