Штрафбат. Закарпатский гамбит
Шрифт:
– Ничего нового доложить не могу. Час назад находился в своем доме. Наблюдение круглосуточное.
Карпухин качнулся с пятки на мысок и вдруг резко крутанулся лицом к лейтенанту.
– Круглосуточно, говоришь? – И вдруг каким-то резким фальцетам: – А тебе известно, лейтенант, что наш радист имел контакт с «запасным вариантом»? А? Я… я тебя спрашиваю! Чего молчишь?
– Этого… этого не может быть, – охрипшим от волнения голосом произнес Тукалин.
– Не может, говоришь? – впился в его лицо осатаневшим взглядом Карпухин. – А вот это что, по-твоему?
Он шагнул от окна к столу, выхватил из верхнего ящика лист бумаги с дешифровкой.
– А это… это что, по-твоему, не доказательство контакта?
Чувствуя, что у него пересохло во рту, Тукалин все так же хрипло произнес:
– Я… я не понимаю… товарищ генерал. Если можно, объясните, пожалуйста.
– Поймешь! Сейчас ты у меня всё поймешь, – уже чуть ниже тоном просипел Карпухин и буквально в двух словах изложил основные позиции последнего радиоперехвата. Замолчал и уже совсем тихо, словно из него, как из футбольного мяча, выпустили весь воздух, спросил: – Теперь-то, надеюсь, всё понятно?
Тукалин молча кивнул головой.
– В таком случае объясни мне, как это могло произойти. Я имею в виду негласный контакт радиста с «запасным вариантом».
Окончательно растерявшись и не зная, что говорить, и в то же время понимая, что надо что-то отвечать, Тукалин открыл было рот, и в этот момент сам Карпухин пришел ему на помощь:
– Ладно, не будем кота за яйца тянуть, давай-ка перейдем к делу. Что делал Драга с момента предпоследнего выхода на связь, куда ходил и с кем конкретно находился в контакте? Даже в самом кратковременном.
Тукалин наморщил лоб, поминутно припоминая маршрут передвижения Стефана Драги по городу и те точки, где он мог бы перекинуться парой слов или же передать записку своему партнеру. Наконец произнес не очень-то уверенно:
– Если говорить о каждом его шаге, то схема маршрута и тех контактов, которые были при этом, выглядит следующим образом. В восемь тридцать утра Драга вышел из дома и пешком направился в центр города. В его руках была холщовая сумка, с которой он обычно выходит за покупками на базар. На этот раз в ней были его старые туфли, которые он сдал в починку в сапожной мастерской, которая находится в самом начале Краснопартизанской улицы.
– Кто-нибудь из наружки был в это время в мастерской? – насторожился Карпухин.
– Так точно, младший лейтенант Ступка, который с самого первого дня введен в группу Новикова.
– И что?
– Да вроде бы никакого контакта не было, – не очень-то уверенно ответил Тукалин. – Из рапорта младшего лейтенанта Ступки следует, что к Стефану Драге вышел мастер, покрутил в руках сильно изношенные туфли и, пообещав починить их через два дня, вернулся за свою перегородку.
– Они еще о чем-нибудь между собой говорили?
– Нет.
– Так, что дальше?
– Далее он зашел в парикмахерскую, что на той же улице, и, простояв очередь из четырех человек, сел в кресло и попросил подстричь его под «полубокс».
– Та-ак, это уже интересно. И кто же мастер, к которому сел Драга?
– Средних лет женщина, судя по всему, первоклассный мастер, которая минут пятнадцать колдовала нал прической нашего клиента, и он вышел из парикмахерской уже совсем другим мужиком.
– Контакт?
– Не знаю, – признался Тукалин. – Точнее говоря, сильно сомневаюсь, что эти «вариантом» могла быть именно она.
– С чего бы вдруг эти сомнения?
– Дело в том, что я раза три бывал в этой парикмахерской, дважды сидел в кресле у этого мастера, и уже по тем разговорам, которые она вела с людьми, можно поручиться, что она совершенно иного пошиба, нежели Стефан Драга.
Карпухин, как на больного, покосился на Тукалина.
– Ох, лейтенант, лейтенант! Если бы я не знал тебя эти два года и не ценил тебя как толкового опера, прямо сейчас послал бы тебя на передовую. Да знаешь ли ты, что толковые разведчики – это такие психологи и такие оборотни, что не приведи господь. И я самолично еще до войны имел такие неприятности из-за подобных мастериц и мастеров, что тебе и в страшном сне не приснится.
– Так в чем же дело? – буркнул обиженно Тукалин. – Отправляйте на фронт.
– Ишь ты, «отправляйте на фронт», – скривился в ухмылке Карпухин, – а я здесь буду младшим лейтенантам сопли подтирать. Ладно, сейчас не время и не место ликбез разводить, переходим к теме. С кем он еще вступал в контакт?
Приглушив в себе обиду на генерала, который ему, уже признанному смершевцу, стал вправлять мозги относительно азбучных истин, Тукалин вернулся к прежнему ровному тону:
– После того как Драга покинул парикмахерскую, он направился на базар.
– До этого дня он часто выходил на базар?
Тукалин отрицательно качнул головой:
– Ни разу. – И пояснил: – За то время, что ведется наблюдение, только его старшая сестра дважды выходила на базар.
– Та-ак, это уже интересно, – вскинул брови Карпухин. – Тогда с этого места как можно подробнее.
Тукалин и сам догадывался, что визит Стефана Драги на городской базар заинтересует Карпухина более, чем посещение радистом той же парикмахерской или сапожной мастерской, оттого и подготовился к этому месту доклада более основательно, заставив ведущих наружное наблюдение оперативников до мельчайших нюансов и мелочей изложить буквально каждый, даже, казалось бы, мимолетный контакт объекта.
– Еще до того, как Драга окунулся в базарную сутолоку, он поздоровался с двумя женщинами, которые уже направлялись домой с покупками, спросил у одной из них о ценах на баранину и после этого направился в мясной ряд, где провел не менее получаса, останавливаясь и прицениваясь к ценам почти у каждого селянина.
– И ты уверен, что мясом да салом торгуют только крестьяне?
Тукалин на это только плечами пожал.
– Почему только селяне? Не исключаю, что среди них найдутся и местные, которые в сарайчиках свиней держат, чтобы себя прокормить, а на базар с мясцом, с колбасами да с салом в основном все-таки выходят хуторяне, которые могут себе позволить не только свиней откармливать для продажи, но и другую скотинку держать.