Штрафбат. Закарпатский гамбит
Шрифт:
– Еще вопросы будут?
– Будут, – моментально встрепенулся Волк.
– Ну?
– По сто граммчиков нальешь? Наркомовских.
Андрей покосился на Креста с Шайтаном, однако и старый медвежатник и не менее заслуженный гоп-стопник скорбно молчали, потупив глаза, словно накануне освобождения их пытал сначала хозяин [34] зоны, а потом уж и пастор [35] одним и тем же вопросом: «Обещаешь, что за старое на воле не возьмешься?», и они, честные авторитетные воры, не могли сказать столь простенькое «Да!».
– Ладно, хрен с вами, – поддался Андрей, – две бутылки по кругу, и более ни капли.
Вживаясь в легенду «Часовщика», мастера своего дела, который намерен пустить корни в приглянувшемся ему тихом закарпатском городке, ласково-уютном и столь же гостеприимном, в котором смешались все языки, наречия и акценты Восточной Европы и Западной Украины, Тукалин облюбовал себе небольшую комнатенку для жилья в просторном доме вдовой гуцулки. Та согласилась «сдавать пану часовщику» довольно светлую пристройку к дому, дверь которой выходила не в палисадник, а сразу же на улицу, что было весьма удобно и для него самого, и для Христы Феодосиевны, и для будущих клиентов, которых должна была привлечь вывеска-зазывалка, приглашающая чинить вся и всё, что когда-то тикало в ваших карманах, на стене или украшало кисть руки. Уставшая от одиночества пятидесятилетняя вдова, потерявшая в войну и мужа, и единственного сына, была до смерти рада такому жильцу и сразу же поставила его «на довольствие», пообещав, что «всё это будет стоить суще малые гроши».
«Пан часовщик» был весьма доволен, тем более что сваренный Христой борщ был на несколько порядков вкуснее того казенного варева, от которого частенько начинала долбить изжога, а выставленная хозяйкой дома к обеду бутылка с самогонкой превращала мукачевскую командировку в какой-то невероятно приятный сон, который, к великому сожалению, должен был когда-то закончиться.
Плотно закусив, Тукалин попросил разрешения воспользоваться стареньким столом, который, видимо, всю войну без дела простоял в пристройке. Поставил его вплотную к окну, предварительно протерев от пыли стекла и разложив на столе хранимые в заветном чемоданчике инструменты мастера-часовщика и лупы на резиночках, чтобы удобнее было работать, вышел на улицу и приколотил над входом в свою мастерскую вывеску-зазывалку, самолично нарисованную на фанерном листе.
Когда слез с лесенки, перекладины которой едва держались на проржавевших гвоздях, и чуток полюбовался делом рук своих, из дома напротив вышел мужик с вислыми белыми усами, остановился посреди улицы и, кивком головы поздоровавшись с постояльцем Христы, поинтересовался как бы между прочим:
– Шо, на самом деле пан часовщик? А то Христа бегала тут, хвалилась, да люди не очень-то поверили.
– Что так? – удивился Тукалин.
Сосед невразумительно пожал такими вислыми, как усы, плечами, на которые был наброшен легкий выцветший кожушок.
– Почему не поверили? – уточнил он. – Да вроде бы как война еще не кончилась, а тут на тебе – даже часы можно починить. К тому же, если верить Христе, пан часовщик – русский.
– Русский, – подтвердил Тукалин, – самый настоящий русак. А что касается войны… Так ведь она скоро закончится. Фашиста уже под самым Берлином бьют.
– Бьют-то они вроде бы как и бьют, – философски заметил усач, – да только добьют ли до конца? Люди говорят, будто в Венгрии идут бои и вроде бы как никто не думает сдаваться.
– Добьют! – заверил соседа Тукалин. – Слово солдата даю!
– Шо, настолько сильно уверен?
Тукалин только хмыкнул на это.
– А куда ему на хер деваться, фашисту этому?! Били, бьем, а скоро вообще головешку открутим.
Он подхватил лесенку, однако прежде чем скрыться за дверью, над которой теперь красовалась вывеска-зазывалка, повернулся лицом к соседу:
– Заходи, соседушка, первым клиентом будешь. А первый клиент – дармовой, иначе заказов не будет. Часы-то, надеюсь, есть? И видать, на стрелках уже давным-давно паутина наросла.
Пропустив мимо ушей обидный намек относительно паутины, усач моментально оживился, забыв про войну и бои в Венгрии:
– А как же не быть? Конечно, есть. Пытался как-то сам покопаться в них, да, видать, тут без специального образования не обойтись.
Опасаясь, что «пан часовщик» передумает за бесплатно чинить часы, он рванул было к своей калитке, как вдруг остановился, и на его лице застыла вопросительно-выжидающая улыбка.
– Горилку-то пьешь? У меня добрый первачок, не то что эта казенная водка из магазина.
– Не, я ей запчасти в часах протираю, – ощерился в ухмылке Тукалин. – А если еще для самого себя выгнанную…
– Тогда я пошел за часами? – заиграл усами сосед.
– Давай приноси. Только учти, у меня пока что даже закусить нечем.
– Было бы что выпить, – весьма мудро заметил сосед, – а закусить всегда найдем чем.
Уже ближе к вечеру, когда были отремонтированы настенные часы-ходики, и теперь они не только тикали в такт уходящим секундам, но и птичка-кукушка не забывала выскакивать из своего гнездышка через каждые полчаса, они распили с соседом-усачом бутылку действительно хорошего самогона, и когда расчувствовавшийся сосед намылился было домой, чтобы принести еще один бутылец, Тукалин остановил его движением руки:
– Всё, будя! И на том спасибо. На сегодня хватит. У меня еще дел по горло, да и отлучиться на часок-другой надо бы. Так что не обессудь, соседушка, спасибо. А как-нибудь в другой раз уже я сам проставлюсь, по-соседски. Если, конечно, возражать не будешь.
Сосед не возражал. А Христа была сверх довольна своим постояльцем, который и выпить не чурался, и в то же время меру знал, не в пример «многим другим мужикам».
Закрыв свою мастерскую и пообещав «скоро быть», Тукалин уже через полчаса сидел в чайной и тянул из кружки свежего завоза пиво, думая в то же время о том, что этак с его новой «работой» можно и с катушек свалиться. Днем и вечером самогон, вечером – пиво в чайной, не слишком ли жирно будет, «пан часовщик»?
Подошла официантка, спросила, не будет ли он заказывать еще что-нибудь.
– Закажу, но немного попозже, а сейчас… Если можно, мне хотелось бы переброситься парой слов с Яном. Если не ошибаюсь, хозяина чайной Яном зовут?
– Да, – кивком головы подтвердила Зося. – Ян Казимирович. – И тут же любопытный блеск в глазах: – А что за вопрос? Надеюсь, претензий к нам никаких нету?
– Упаси боже, Зосенька! – расцвел в улыбке Тукалин. – Сплошные благодарности. А насчет того, о чем переговорить хотелось бы… Чисто деловое предложение.