Штрафники против асов Люфтваффе. «Ведь это наше небо…»
Шрифт:
Ведомый Иван Мартыненко всаживает очередь в еще одного «фоккера», тот валится на крыло и входит в штопор.
Потеряв два истребителя в первой же атаке, «Фокке-Вульфы-190» выходят из боя. Слишком уж ошеломляющим оказался эффект неожиданности.
Летчик осмотрелся и сразу заметил пушистые белые следы инверсии, остающиеся за самолетами на большой высоте.
— «Сапсан-1», прием, я — «Леопард», — назвал Волин позывной командира группы тяжелых бомбардировщиков.
— Я — «Сапсан», привет, «Маленькие», спасибо за сопровождение.
Истребители подошли ближе, разделившись на две группы: одно звено пошло справа, второе слева от строя Ил-4.
Впервые Александр Волин да и остальные летчики-истребители увидели тяжелые бомбардировщики Ильюшина. В прозрачной носовой кабине находился штурман. Большая площадь остекления давала хороший обзор, а это было необходимо для ориентирования в долгом полете и бомбометания. Также штурман мог отстреливаться из носового пулемета ШКАС на турели.
Кабина летчика располагалась наверху и была «по-истребительному» тесной. Ближе к хвостовому оперению возвышалась стрелковая башня воздушного стрелка-радиста с крупнокалиберным пулеметом УБТ. А нижнюю полусферу защищал спаренный ШКАС стрелка. Басовитый гул двух мощных моторов проникал даже в кабины истребителей. Под брюхом у каждого бомбардировщика висели по две мощные фугасные бомбы ФАБ-500 или по одной — ФАБ-1000. Вообще-то Ил-4 мог поднимать и больший бомбовый груз, но его ограничили, поскольку почва на аэродромах базирования была все еще недостаточно плотной после паводка на Кубани.
В этом плане сыграл свою роль горький опыт налетов на Берлин, так называемая секретная «Операция «Б». В сорок первом году с эстонского острова Сааремаа в Балтийском море тяжелые бомбардировщики ДБ-3 и ДБ-3Ф, впоследствии получившие название Ил-4, бомбили столицу Третьего рейха. Командовал операцией знаменитый летчик Михаил Михайлович Громов. Тогда очень много самолетов разбилось при взлете из-за перегруженности бомбами. Последствия авиакатастрофы были настолько серьезными, что Михаила Громова сняли с должности и в генеральском звании отправили командовать авиаполком тяжелых бомбардировщиков. А для самолетов приняли ограничения по бомбовой нагрузке.
Вместе с бомбардировщиками «яки» пролетели над морем километров 200 на восток. Но потом были вынуждены повернуть обратно: заканчивалось топливо.
Александр Волин с чувством щемящей грусти и тревогой посмотрел вслед строю краснозвездных бомбардировщиков. Где-то там, в оккупированном Сталино, оставались его родители. И, хотя он и знал, что бомбить будут совсем другой район, на душе оставалось все так же муторно. Эх, пролететь бы над родной хатой на истребителе, сверкнуть красными звездами на крыльях, огласить тихую улочку шахтерского поселка победным ревом мотора!
А бомбардировщики, еще немного набрав высоту, продолжили свой долгий и опасный путь.
По небу плыли пушистые, грязно-серые облачка — это были разрывы зенитных снарядов. Пока еще они рвались внизу, не причиняя никакого вреда, но скоро нужно было пикировать в эти безобидные с виду облачка.
Под крыльями тяжелых бомбардировщиков проплывала степь, перелески, рощи, видимые сквозь редкую, кисейную дымку. Вскоре на горизонте появились характерные для Донбасса рукотворные горы — терриконы пустой породы возле шахт. Многие были взорваны нашими войсками при отступлении или приведены в негодность, но некоторые немцам удалось восстановить. Вот блеснула на солнце извилистая лента реки — это Северский Донец.
Штурман головного Ил-4 сверился с картой и компасом, посчитал данные на логарифмической навигационной линейке. Внизу снова появилась блестящая полоска — это уже был Кальмиус.
— Командир, разворот влево пятнадцать, снижение до трех.
— Понял тебя.
— Две минуты до цели. Бомбим с двух тысяч.
— Понял тебя, разворачиваюсь влево пятнадцать.
Вскоре показался и сам областной центр Сталино.
Зенитный огонь гитлеровцев стал еще ожесточеннее. Снаряды восьмидесятивосьмимиллиметровых орудий рвались теперь уже на одной высоте с тяжелыми бомбардировщиками. Ударные волны мотали тяжелые машины из стороны в сторону, но Ил-4 продолжали упрямо идти к цели.
— На боевом! Держать курс! — скомандовал штурман.
— Есть, — коротко ответил летчик.
Теперь четыре человека в крылатой машине и еще почти три десятка таких же, как и они, уже себе не принадлежали. Для летчиков мир сузился до указателя авиагоризонта. Во что бы то ни стало выдержать курс и скорость бомбардировщика — и только тогда бомбы полетят точно в цель! А отклонится капризная «птичка» авиагоризонта, и все — заход впустую…
Все, что происходит за бортом кабины, сейчас несущественно, хотя ударные волны от разрывов зенитных снарядов мотают тяжелый бомбардировщик, как штормовые волны — утлую лодчонку. Осколки раскаленными стальными когтями секут крылья и фюзеляж, но, к счастью, моторы все еще работают.
Летчики с силой сжимают «рога» штурвалов, которые так и норовят выскочить из рук. Изо всех сил они парируют удары взрывных волн, давая возможность своим штурманам прицелиться точнее.
Навстречу несутся разноцветные трассирующие нити четырехствольных «флак-систем» и зенитных пулеметов. Коротко вскрикнул тяжелораненый воздушный стрелок-радист. Прозрачная пулеметная башня разбита осколками. Но бомбардировщики с красными звездами на крыльях прорываются сквозь огненную круговерть зенитного огня.
— Открыть бомболюки!
В перекрестье прицела штурмана флагманского бомбардировщика проплывает северная окраина города Сталино.
— Доворот вправо пять! Держать курс!!!
Вот она — цель! Крупная авиабаза люфтваффе. Возле капониров и ангаров — ряды тяжелых «Хейнкелей» Не-111Н6 и средних фронтовых пикировщиков «Юнкерс-88». Поодаль под маскировочными сетями стоят транспортные Ю-52. На другом краю аэродрома — стоянки истребителей: Bf-109G2, FW-190A4, двухмоторных «Мессершмиттов-110», итальянских С.202 «Фольгоре».