Штрафники против «Тигров»
Шрифт:
— А для нас это хорошо или плохо? — спросил Николай.
— Черт его знает. Пока хорошо. Вот только сколько им времени понадобится, чтобы раскусить наш боевой потенциал, — сплевывая, проговорил Аникин.
— Чего, чего? Мою потенцию раскусить?.. — ухмыльнулся Карпенко. — А вот им…
Он красноречиво согнул руку в локте, адресуя жест в сторону фашистов.
— Николай, а много набралось трофейных винтовок и карабинов? — сморщив лоб, в смятении спросил Андрей.
— Исходя из агромадной, в кавычках, численности нашей разведгруппы, можно сказать коротко: уйма… — начал Карпенко. — У них там в доте что-то на манер оружейной комнаты. И представьте, наших винтовок много: и «мосинки», и «самозарядки». И патронов — ешь не хочу.
— Не хочу… — шутливо подначил его Аникин. — Это сейчас, после шоколада, есть не хочется, а немного погодя — еще как захочется… Когда начнем фашиста потчевать, а он нас — кормить… Полными тарелками…
— Я так думаю, товарищ командир, что там столько… — серьезно проговорил Карпенко. — Что у нас каждый, если че, из винтовок сможет с двух рук пулять. Чисто по-македонски…
— Это ты верно угадываешь… В самую точку… — Аникин отбросил в сторону, как ненужную вещь, немецкий пистолет-пулемет. — Нам эти винтовки каждому в руки и требуется вручить. — У нас одна надежда — продержаться, пока наши не подойдут, — пояснил Андрей. — Поэтому фашиста нам надо как можно дальше огнем встречать. Пехоту их чертову. А у этого распылителя, — он ткнул пальцем в автомат, — дальше ста метров сплошные брызги шампанского и никакого толку. Ты вот что, Николай, давай помоги мне. Надо всех наших винтовками снабдить. Тогда у нас толк будет…
XXVI
Они вчетвером — Аникин, Карпенко, Талатёнков и Алханов — только успели нырнуть в бетонную коробку дота, когда макушку возвышенности потрясла новая серия взрывов. «Фердинанды», остановившись примерно в километре от подножия высоты, принялись методично перепахивать позиции штрафников. Но начали они из глубины, от старых немецких позиций. Как раз туда отправились за дальнобойным стрелковым оружием штрафники во главе со своим командиром.
Толстенные бетонные стены оказались очень кстати. Залпы самоходок словно дали отмашку доя «тигров». Они тоже открыли огонь из башенных орудий. Высота ходила ходуном, и казалось, что метровые стены дота расколются, как скорлупки.
— Патронов набирайте побольше… А то по нескольку раз бегать вряд ли получится! — подсказывал Аникин.
— Ну, дэла, товарищ командир, у них тут красноармэйских карабинов большэ, чем своих… — приговаривал Алханов с ярко выраженным кавказским акцентом.
— Видать, наш склад захватили или партизанский… — предположил Карпенко. — Немчура по этой части — скупердяи страшные. Все, что стреляет, при себе держат. Мы под Сталинградом каких только трофейных диковин не увидели. И мадьярские, и финские, и шведские «стрелялки». Вся Европа доя фрицев годится…
— А вполне и наши запасы используют. Еще те, которые в начале войны захватили… — заметил Аникин. — Потому как немец толк в оружии понимает и, к примеру, давно понял, что наша «света» любую их винтовку за пояс заткнет.
Талатёнков и Алханов непонимающе оглянулись на командира. При чем тут Света, когда он вытащил из аккуратно составленного в углу комнаты оружия винтовку.
— Эх, деревня! — нашелся Карпенко. — «Света» — это никакая не Света… Ну, в смысле, это, конечно, «света», только не… Короче, «эсвэтэшку» так кличут… Самозарядная винтовка Токарева… Верно я говорю, товарищ командир?
— Кумекаешь, Егор. Сразу видно, что под Сталинградом не прохлаждался… — обрадованно ответил Аникин.
— Да, приходилось из «светы» стрелять… Шустро пуляет… Только, признаться по правде, товарищ командир… — Карпенко поморщил переносицу. — Чересчур она капризная: то не та смазка, то не то обращение. Одно слово — женщина.
— Тоже мне, ловелас называется, — шутливо покачал головой Аникин. — Ты прояви к ней обращение и ласку, и она тебе столько фрицев положит, сколько за сто лет из трофейного фашистского не уложить…
XXVII
Андрей действительно обрадовался, увидев «самозарядку» в углу комнаты. Он незамедлительно извлек винтовку из груды другого оружия. Снял с предохранителя, передернул затвор, оглядел металлический кожух, ствол и прицел. Она была в идеальном состоянии, будто только что смазана.
— Да, с уходом за оружием у фашиста все в полном порядке… — отметил вслух Аникин, вставляя полный магазин.
Он запасливо ссыпал в свой вещмешок россыпь магазинов для «эсвэтэшки» и столько же магазинов от «мосинки» под пять патронов, которые также вполне подходили для стрельбы из «светы».
— Ну, что, товарищи бойцы, мы тут, как в пещере Аладдина, всю жизнь можем ковыряться, а фашист тем временем напирает по полной программе… — наконец прекратил нескончаемое пополнение боезапасов Аникин. — Так что пожалуйте на выход…
Груженные, как аравийские верблюды, оружием и боеприпасами, штрафники под огнем противника разбежались на свои позиции.
Андрей, прыгнув в окоп, огляделся. «Тигры» двинулись вперед, неуклонно приближаясь к подножию высоты. Солдаты шли позади, численностью до роты, стараясь держаться по курсу танков.
Аникин тут же вставил магазин с патронами в «эсвэтэшку».
— Огонь вести самостоятельно! Патроны беречь!.. — крикнул он и приказал передать указание по цепи.
Пыли танковые гусеницы не поднимали, и обзор был идеальный. Только куски глины и мокрого грунта без перерыва выбрасывались траками, будто каждая гусеница была лентой-транспортером какой-то камнедробилки.
Даже с пятисот метров эти разлетавшиеся комья грязи были хорошо видны. И маленькие фигурки немцев в касках проглядывались очень четко. В мушке прицела они казались игрушечными солдатиками, расставленными рукой какого-то великанского детеныша. «Тигры» палили без перерыва. Пытались нагнать страху на оборонявшихся перед решающей контратакой высоты.
Но Андрей уже передернул затвор и прижался щекой к прикладу. Теперь сам черт не собьет его с панталыку.
XXVIII
Палец нажал на курок. В оглушающем грохоте взрывов Аникин не услышал собственного выстрела. Но сильное пламя и мощная отдача в плечо — обычное дело при стрельбе из «эсвээшки» — подтвердили все достаточно красноречиво и без звука. В секторе, выбранном Аникиным для стрельбы, левее командирского танка врага, произошли изменения. Одного солдатика в игрушечной цепи недосчитались. «Что ж, фашисты хорошо ухаживали за тобой, „света“… — подумал Андрей. — Ты хорошо пристреляна». Подтверждением этого стал второй выстрел, который не замедлил сделать Аникин.