Штрафники против «Тигров»

Кожухаров Роман Романович

— Дай бог… — ответил Андрей. — Потому как без них нам совсем туго придется. Посмотри-ка вон туда…

— Куда, товарищ командир? — не понял сначала Николай.

— В сторону города гляди. Видишь?.. — показал рукой Аникин.

Вдалеке, со стороны жилых домов, в поле подъезжали грузовые машины и гусеничные самоходки. Их кузовы были наполнены солдатами. Из-за леса, по направлению к месту боя, с далеко разносящимся рокотом, двигалась колонна тяжелой техники. Андрей сначала принял машины за танки. Но потом, когда они подошли ближе, он увидел, что на подмогу «тиграм» шли самоходные установки.

XXIII

«Тигры», как по команде, остановились, продолжая с места обстреливать «тридцатьчетверки» и позиции штрафников. Теперь они использовали в основном пулеметы, видимо экономя боезапас снарядов для новой волны наступления. Под грохот разрывов и свист пулеметных очередей Аникин где бегом, где на карачках обежал позиции. Бойцы вполне сносно зарылись в землю. Мордвинова ранило осколком, судя по всему, тяжело. Особого энтузиазма среди бойцов не наблюдалось. Поначалу, когда «Т-34» навели в рядах «тигров» шороху, все приободрились. Теперь, с появлением самоходок и живой силы противника, страх стал накатывать на штрафников.

— Похоже, за нас взялись по полной, командир… — стараясь бодриться, крикнул Аникину Знаменский. Он успел закопаться только наполовину. Взмыленный, с мокрой от пота, торчащей над землей спиной, он каждую секунду останавливался, чтобы отдышаться и вытереть пот с мокрого лица.

— Давай, давай, Знамя, быстрей греби лопатой… — подгонял его Талатёнков. — Я удивляюсь, товарищ командир, как он еще на свою задницу снаряд не накликал. Торчит, понимаешь, привлекает к себе внимание всех фашистских наводчиков. И дернул меня черт рядом с тобой присоседиться…

Не в пример Знаменскому, Телок успел соорудить приличный окоп — почти в полный рост, со ступенькой для стрельбы и ложем для локтей. Он, как и Карпенко, натащил себе под руку уйму трофейного вооружения.

— Товарищ командир… — задыхаясь, твердил Знаменский. — Как же это нас… оставили… одних против такой силищи…

— Не дрейфь, Знамя… — успокаивал его Телок — Я им, гадам, за Ложкаря отомщу… Корешка моего ни за что в расход отправили… Ух, гады…

— Ничего себе, Егор… — отозвался Андрей, окинув взглядом груду гранат, несколько фаустпатронов, цинковый ящик автоматных обойм, аккуратно расположенных в сделанных Талатёнковым в стенках окопа земляных полочках. — Ты, смотрю, основательно подготовился.

— Так это из дота фашистского, товарищ командир… — с гордостью пояснил Талатёнков. — Жалко такому добру зазря пропадать… Эх, обидно, что пулемет раскурочен оказался. Патронов к нему — целая куча. Зато шоколаду — вагон… В смысле — ящик… Угощайтесь, товарищ командир…

Талатёнков протянул Аникину несколько плиток. Тот взял — для себя и Карпенко.

XXIV

Вернувшись к своему окопу, Андрей протянул Николаю шоколад.

— Товарищ командир… я ж тоже в доте затаривался… — улыбнулся Карпенко и высунул из кармана гимнастерки обгрызенную шоколадную плитку. Недолго думая, он отправил ее в рот и принялся с усердием жевать.

— Эх, товарищ командир, кто знает, удастся ли еще сладкой жизни, как говорится, вкусить. А то эти вот, «фердинанды»… — проговорил Карпенко, кивая головой в сторону врага. — Уж больно многообещающе выглядят…

Андрей внимательно окинул взглядом все расстилающееся перед высотой поле. Дело действительно принимало совсем невеселый оборот. Еще километрах в полутора самоходки стали разворачиваться в цепь. Как только они выстроились в неровную шеренгу, раздался нестройный залп. Два снаряда ухнули на склоне высоты, прямо перед позициями, засыпав штрафников кубометрами земли.

Два других снаряда немецких самоходок предназначались для «тридцатьчетверки», укрывшейся в овражке на правом фланге. Первый снаряд лег перед носом советского танка, накрыв того земляной завесой. Экипаж, словно предчувствуя беду, попытался сманеврировать, сдав назад. Но этот маневр сыграл роковую роль.

Второй снаряд, пущенный одним из «фердинандов», ударил по касательной, в левый борт. Сбоку, прямо на том месте, где у танка были прикреплены топливные баки, вырос сноп огня. Машина дернулась и задымилась. Почти сразу на башне и со стороны механика-водителя откинулись люки. Из башни повалил густой дым.

Из люка в передней части танка показался танкист. Шатаясь, как пьяный, он выкарабкался на броню и, не удержавшись, скатился под гусеницы. Следом из башенного люка вылез другой. Шлем и комбинезон на нем горели. Резким движением руки скинув горящий шлем, он прыгнул на землю и принялся быстро-быстро кататься, стараясь сбить и погасить на себе пламя. Ему это удалось еще до того, как третий танкист выкарабкался из люка впереди танка. Сначала тот вытащил наружу пулемет. Бросив его на броню, он уперся ладонями, пытаясь на руках подняться на поверхность. Здесь его и настигла очередь вражеского пулемета. Пулеметчики сразу нескольких «тигров» секли броню «тридцатьчетверки» нескончаемыми очередями. Тело танкиста еще несколько раз вздрагивало от попаданий пуль.

Помочь экипажу штрафники ничем не могли. Слишком велико было расстояние до подножия высоты, и укрыться там было негде. Склон возвышенности был ровным, как стол. Танкист, первым выкарабкавшийся из машины, подполз к своему товарищу, тому, который пытался сбить с себя пламя. Видимо, он получил серьезные ожоги и не мог самостоятельно двигаться. Товарищ оттащил его в овражек, в котором несколько минут назад укрывался их танк.

XXV

Покончив с одним «Т-34», «фердинанды» тут же переключились на вторую машину, ту, которая совершила дерзкий рывок поперек поля, подбив командирскую машину «тигров». Однако самоходки опоздали. Танкисты уже завершали маневр и, достигнув левого фланга высоты, стремительно повернули в глубь позиций, используя склон высоты как естественное прикрытие.

Тем временем под прикрытием такой мощной огневой поддержки цепи вражеских солдат занимали свои сектора наступления. Фигурки сыпали, как горох, с бортов бронетранспортеров и грузовиков, бегом перемещаясь с тыла в сторону «тигров». Те, видимо, ожидая пехоту, оставались на месте, отдав позиции штрафников в полное ведение своих пулеметчиков.

— Вишь, гады полосатые, испугались без прикрытия пехоты соваться… — предположил Карпенко.

— Значит, они толком не знают, сколько нас тут… — продолжил мысль Аникин.