Штрафники Василия Сталина
Шрифт:
– Ну-ну, понимаю. Конечно, такое сделать не просто… в первый раз. Но ты сейчас думай лишь о ней, о том как увезёшь Ольгу из этого проклятого города к морю, как обещал. Я помогу вам двоим тихо исчезнуть для прежних врагов и друзей, по этой части я большой мастак. У вас будет всё, чтобы начать всё с нуля: новые документы, биографические легенды, деньги…
В этом покровительственном похлопывании и тоне Артура чувствовалась уверенность победителя. Профессиональный ловец человеческих душ всё верно рассчитал, устроив Нефёдову свидание с накачанной наркотиками женой перед предстоящим им разговором. Но то, что упрямый одноклассник вдруг снова – тихо, но твёрдо выдавит из себя «нет», его озадачило. Впрочем, удивление чекиста быстро вылилось в ярость.
– Хорошо, тогда я стану присылать твою женщину тебе частями – по большим советским праздникам!
Артур впервые
Да, таков был его обычный стиль, но только не теперь. Само присутствие человека, которого Тюхис с юности люто ненавидел каждой своей клеточкой, не позволяло ему сохранять разум холодным, как завещал «железный Феликс». Поэтому, к чёрту изощрённую тонкость!
– Что ты предпочитаешь получить вначале – ушко возлюбленной со знакомой родинкой возле мочки или пальчик, на который ты когда-то юношей надел обручальное самодельное колечко, сплетённое тобой из проволоки?
Борис старался говорить ровным твёрдым голосом, чтобы ушлый негодяй не почувствовал его страха за жену.
– Послушай, Артур, зачем ты втягиваешь Ольгу в наши мужские дела? Ведь ты же любил её, я знаю.
– Я и сейчас к ней отношусь особенно, – сказав это, Тюхис как-то сгорбился, потерял выправку, словно пиджак, под которым подломились плечики. Артур отвернулся от Бориса. Отошёл к окну. Он стал убеждённо говорить, даже не столько Нефёдову, сколько самому себе, что в интересах дела надо уметь переступать через личные чувства, иначе ничего не достигнешь. При этом Артур крутил в руках увесистый бронзовый подсвечник в виде статуэтки Наполеона, взятый со стола.
– Впрочем, ты прав, я не стану её убивать, – вдруг передумал он и аккуратно поставил статуэтку на место. – Тюремный врач говорит, что если курс инъекций специальных препаратов продлить ещё дней на десять, пациентка превратится в овощ.
Артур вдруг стремительно пересёк комнату, и с негодованием закричал вмиг осипшим голосом в лицо Борису:
– Да пойми же своим тупым солдафонским умишком: её сознание вот-вот необратимо распадётся на кусочки, как рассыпанная по полу коробка со стекляшками для мозаики! Останется лишь физическая оболочка, а той Ольги, которую мы с тобой знали и оба любили больше не будет, никогда!
Перекошённое лицо калеки дергалось, словно в конвульсиях. На щёки Бориса летела слюна из изрыгающего проклятия в его адрес рта.
– Как же я тебя ненавижу! И почему она выбрала такую примитивную устрицу, как ты!
В глазу «циклопа» заблестела слеза. Поразительно! Но, кажется, серийный убийца и в самом деле чувствовал себя адвокатом, пытающемся спасти невинную жизнь.
Что касается Нефёдова, то чуть ли не в первый раз в жизни он не знал, как ему поступить. С одной стороны он не мог подписать донос на честных людей, но с другой у него всё меньше оставалось решимости в очередной раз ответить склоняющему его на предательство мерзавцу «нет». Ведь это означало бы фактически дать своё согласие на то, чтобы палачи в белых халатах из тюремной больницы своими уколами превратили мозг возлюбленной в труху. И всё-таки он должен был выдавить из себя твёрдое: «Я отказываюсь». От чудовищного внутреннего напряжения на лбу у лётчика вздулась крупная вена, и выступил пот. В голове пульсировал только один вопрос: «Что же делать?!».
Между тем, Артур уже взял себя в руки. Он снова стоял к Борису спиной возле окна, скрестив руки на груди. Следователь рассеянно смотрел на поросший изумрудной зеленью весенний сад. Впрочем, пейзаж за окном не вызывал в его душе никаких эмоций. По некоторым известным ему признакам Артур почувствовал, что приближается очередной кризис. «Надо срочно заканчивать тут, садится в машину, и мчатся домой» – говорил он себе.
Это началось с ним примерно через полтора года после ранения. Когда это случилось с ним в первый раз, Артур был потрясён, просто психологически раздавлен. У него было прекрасное настроение. Шеф похвалил Тюхиса за хорошую работу и сообщил, что рассматривает его в качестве вероятного кандидата на освободившуюся высокую должность на Украине. Артур приехал домой и решил, что такой день важно завершить на торжественной ноте. Он позвонил знакомому метрдотелю ресторана «Прага» и забронировал столик на двоих, затем начал набирать номер своей любовницы. И вдруг вспышка белого света. В глубине его мозга словно лопнул засов, распахнулась какая-то дверь, откуда раскалённой лавой хлынула ужасная боль. Он перестал что-либо видеть и осознавать. Только мельтешили вокруг страшные тени, навроде тех, о которых упоминается в некоторых языческих культах, как о злых божествах тёмного мира. Своей бешеной пляской они подгоняли постоянно нарастающую боль.
Сама собой напрашивалась крамольная мысль, что таково наказание за совершённые им грехи. Артур побывал у всех крупнейших специалистов в этой области медицины. Но академики и профессора ничем не смогли ему помочь, так же, как и новейшие импортные лекарства, которые ответственный сотрудник влиятельного ведомства получал по дипломатическим и разведывательным каналам из-за рубежа. Приходилось мериться с периодами полнейшей беспомощности и держать свои приступы в строжайшей тайне от начальства и коллег. Никто не должен узнать про его ахиллесову пяту, иначе рухнут все надежды на генеральские погоны! А ему так хотелось настоящей власти, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся после потери всех близких ему людей, чтобы заглушить тоску одиночества. В своих чёрно-белых снах Артур часто видел себя в генеральской форме.
Вот только в последнее время приступы страшных головных болей стали обрушиваться на Артура гораздо чаще, чем раньше. Прежде такое с ним случалось примерно раз в два-три месяца. И главное: до сих пор собственный организм посылал ему предупреждающие сигналы тревоги. Почувствовав симптомы приближающегося припадка, он успевал сесть в служебный автомобиль, и к моменту, когда голова начинала разрываться от боли, уже лежал на широкой кровати у себя в спальне.
Но в последний раз от появления первых предвестников приближающейся мрачной бури в виде мелькающих перед глазом золотых мушек и покалываний в районе затылка до начала приступа прошло всего минут пятнадцать. Артур едва успел дать указание секретарю отвечать всем, что шеф уехал по срочному делу, запереть на ключ дверь своего служебного кабинета и добежать до кушетки в комнате отдыха. А чтобы никто не услышал его диких воплей, пришлось закусить зубами широкий офицерский ремень…
Как человек, живущий в ненависти, страхе и зависти, Тюхис воспринимал окружающий мир бесцветным, мрачным и безжалостным. Подсознательно он ожидал возмездия за совершённые грехи и не мог без ужаса думать о грядущей расплате. Больше всего Артур боялся, что после одного из приступов его парализует, как ту собаку с перебитым позвоночником, что его автомобиль однажды случайно сбил по дороге на дачу. Жалобно скуля, она ползла к обочине, подтягивая единственной лапой вдруг ставшее совершенно чужим тело. С живыми людьми, которых внезапно поражает апоплексический удар, происходит нечто подобное. Правда, людей из жалости не пристреливают, как ту псину. Из соображений ложной гуманности врачи и близкие продолжают поддерживать биологическое существование живого мертвеца. Вокруг него ещё некоторое время может происходить пустая суета. Но на самом деле бесполезное тело, в котором по ошибке природы застряли остатки жизни, всем только мешает. Страшнее всего, если будучи парализованным, ты сохранишь способность соображать. Ты ещё жив, жадно ловишь сознанием последние часы жизни и только произнести ничего не можешь онемелым языком, а окружающим до тебя уже дела нет. Тебя оставляют мучиться в парализованном теле…
Глава 40
Артур понимал, что надо спешить. Прикрыв глаз и не оборачиваясь, он предупредил:
– Учти, Борис: ты не выйдешь с этой дачи, пока не подпишешь официальное согласие сотрудничать с нами. Даю тебе три минуты на размышление… Не будь же идиотом! Поставь свою подпись и завтра же заберёшь Оленьку домой. Даю слово офицера.
Неожиданно взгляд стоящего за спиной Тюхиса мужчины упал на бронзовую статуэтку Наполеона на столе. Нефёдов встрепенулся, как гончая, взявшая след. Мгновенно пришло решение покончить с мерзавцем и тем выиграть время для спасения любимой. Ступая как можно тише, стараясь обойти скрипучие доски, Нефёдов схватил канделябр со стола и стал подкрадывался к Тюхису. Профессиональный инстинкт воздушного охотника подсказал лётчику, что необходимо подходить к врагу справа – со стороны отсутствующего глаза, чтобы он не мог боковым зрением уловить движение. Приблизившись к человеку у окна на расстояние вытянутой руки, Нефёдов размахнулся, целясь ему в висок. Предмет в руке Нефёдова был достаточно увесистым, чтобы размозжить Тюхису череп. Всё это время Артур продолжал говорить: