Штрафники Василия Сталина
Шрифт:
– Не могу, – уныло признался калека и опустил голову.
С мышцами его лица начинало творится что-то жуткое, они самопроизвольно сокращались, как взбунтовавшиеся против своего деррижёра оркестранты. Странный тик, вызванный поражением лицевого нерва, перетягивал искалеченную пулей часть лица в здоровую сторону, и тогда Борис видел перед собой коварную мефистофельскую кривую ухмылку, которая словно отражала истинный лик живущей в этом теле чёрной души. Затём неподконтрольные человеческой воле черточки лица самопроизвольно складывались в злобную маску. Так и не привыкшему к собственному уродству бывшему красавцу-мужчине хотелось заслониться руками,
– Клянусь! Я бы и рад освободить её, но теперь это уже не в моих силах. Скажи спасибо своему приятелю-генералу. Ты Ваське доверяешь, а ведь это он распорядился упрятать Ольгу бессрочно в каменный мешок, чтобы держать тебя на коротком поводке.
– Врёшь! – не поверил Борис. Василий?! Ольгу! Врешь!! Врёшь ты!!!
Но Тюхис настаивал, что на этот раз он говорит правду. Это было словно удар кинжалом в спину. Конечно Борис никогда не испытывал иллюзий в отношении Василия, но всё-таки верил в то, что лётчик лётчика не предаст, тем более Сталин-младший был обязан Нефёдову жизнью.
– Да я своими глазами видел директиву за подписью твоего шефа, – заявил Тюхис и процитировал по памяти: «В интересах имеющей важное оборонное значение операции „Восточный клинок“, считаю целесообразным и прошу продлить на неопределённый срок вплоть до моих последующих распоряжений тюремное заключение в следственном изоляторе гражданки Нефёдовой О. Ф… Подпись Василий Сталин».
– Сам понимаешь, пояснил Тюхис, – сын вождя – сам вождь и может всё.
Артур старательно тянул в сочувствующей улыбке не слушающийся уродливый рот.
– А как же закон?! – сам чувствуя, наивную глупость своего вопроса, жахнул кулаком по столу Борис. – На каком юридическом основании её держат в тюрьме?
– Эх, был бы человек, а дело ему подошьют, – сокрушённо вздохнул Тюхис, словно никогда не работал в учреждении, эти самые дела фабрикующие.
– Формально она проходит как обвиняемая в причастности к группе сотрудников французской редакции журнала «Советский Союз», обвиняемых по 58 статье за антисоветскую агитацию и в связь с французской разведкой.
– Но ведь она только недавно устроилась туда!
– А это неважно. Достаточно, что она там числиться.
Нефёдов встал. От этого разговора больше не было проку. Теперь путь его лежал в Корею. В запасе у него оставалось всего семь дней, чтобы добыть для Василия Сталина «Сейбр», и в оплату потребовать у шефа свободу для Ольги и себя. Нефёдов взглянул в то ли злорадно ухмыляющееся, то ли жалко улыбающееся лицо Тюхиса:
– Учти, головой отвечаешь за Ольгу до моего возвращения. Делай всё, чтобы с ней обращались хорошо. Если же с моей женой что-то случится, то уважаемый академик и видный селекционер с твоих фоток – из тебя самого новый вид овоща выведет – по мичуринской системе.
Глава 43
Первой новостью, которую узнал возвратившийся в Корею командир, стало трагическое известие о гибели его старого фронтового товарища Константин Рублёва или «Рублика», как ласково звали ленинградца сослуживцы по штрафной авиагруппе. Невозможно было поверить в то, что уцелевший в самых жестоких свалках с
Прошло шесть дней, и вдруг как гром среди ясного неба – пришло шокирующее известие: оказывается Рублёв не погиб в своём сбитом самолёте. Он успел катапультироваться. И принял свой последний бой уже на земле. Об этом сослуживцам Рублёва поведал взятый в плен гоминдановец.
Американцы снаряжали множество поисковых партий, которые комплектовались хорошо знающими местные условия китайцами и корейцами. Перед ними ставилась задача – любой ценой захватить живым катапультировавшегося русского лётчика. Выполнившим приказ была обещана премия в сто тысяч долларов и немедленное предоставление американского гражданства. Не удивительно, что недостатка в добровольцев у разведки США не было. Банды прекрасно экипированных диверсантов наводняли районы, над которыми завязывались воздушные бои. Одной из них и попался на глаза Костя.
Тяжело раненный, окружённый врагами вряд ли он надеялся выжить. Помощи ему было ждать неоткуда. А мечтающие о громадной премии диверсанты иногда высовывались из-за укрытий, чтобы показать ему сумку с медикаментами и бутылку воды.
– Эй, русса, сдавайся! Живой будешь! Много денег будешь иметь, красивых женщин – кричали они на ломаном русском. Они даже кинули лётчику специально отпечатанную листовку, завернув в неё камень. На листовке был изображён шикарный особняк, дорогой лимузин и прочие атрибуты красивой жизни. Крупным шрифтом в пропагандисткой агитке было написано, что сдавшегося в плен офицера Красной армии ждёт премия в два миллиона долларов, если он согласится сотрудничать с американской разведкой.
Но Константин на все эти предложения отвечал метким огнём. Последний патрон в обойме он оставил для себя…
Произошедшее потрясло всех. Борис же чувствовал себя персонально виновным в произошедшем, хотя его и не было в том бою. В конце концов, Нефёдов решил для себя: отныне летать на охоту он станет в одиночку. Хватит бессмысленных смертей! Уходили навсегда близкие ему люди, которым каким-то чудом повезло уцелеть в страшных мясорубках Великой Отечественной. Ведь из первого состава их собой штрафной авиагруппы, принявшей боевое крещение ещё под Сталинградом, до победы дожили всего семеро. Двоих из них Борис уже потерял здесь в Корее, фактически в мирное время.
«Теперь это только моё личное дело!» – сказал себе Нефёдов. Конечно, страна нуждалась в новых технологиях, но жертвовать дорогими ему людьми «Анархист» больше не хотел.
Командир с удовольствием отправил бы всю свою команду обратно домой. Только кто же ему это позволит! Особист группы майор Бурда тут же поднимет крик про саботаж. Да и сами бывшие штрафники – народ хулиганистый и независимый. Уж он-то знал свою банду, как никто другой! Этих ухарей так просто на земле не оставишь даже приказом. «Приказывают идти в бой, умирать за Родину – обязательно съязвит Костя „Одесса“. – А насчёт приказа „прятаться!“ в уставе ничего нет». Нет, пока однополчане рядом, они своего командира не оставят в бою.