Штрафники
Шрифт:
Бодрится гармоника.
А на экране - торжествующая немецкая кинохроника.
Черные кресты на крыльях немецких бомбардировщиков. Командующий германским подводным флотом гросс-адмирал Дениц у карты. Адмиральский карандаш жирно перерубает на карте океанские пути в Мурманск.
Гитлеровские подводные лодки, одна за другой, выходят в море. Бородатый немец- капитан у перископа подлодки. Следы торпед на воде...
Английские транспорты раскалываются, горят, погружаются в воду. Тонет английский военно-морской флаг.
Бьет "Большой
Черчиллю докладывают, видимо, о чем-то чрезвычайном. Черчилль пишет быстро, нервно... Хроника запечатлела и это.
...Москва. Главы кремлевских соборов. Их тоже коснулась война. Пятна камуфляжа на стенах, как раны. И опять, словно из глубин России, из глубин истории, доносится все тот же далекий набат. В ворота Кремля въезжает закамуфлированная "эмка". По коридорам идет адмирал флота Арсений Головко. Вот он в кабинете Верховного Главнокомандующего, стоит навытяжку. К нему обращены негромкие, протяжные слова:
– ...Задача ясна?... Да, и с Черноморья снимаем ...К вам летит все, что можно... Положение чрезвычайное.
Огромное, на весь экран, небо. И в глубине его - две маленькие точки. Всего две. Они приближаются. Это самолеты.
Пошли титры. А под титрами, сквозь облака и дым пожарищ, по-прежнему летят два самолета: над руинами какого-то южного города, над эшелонами с артиллерией, над неубранными хлебами..
Кончились титры. Самолеты уже над тундрой.
Круглое самолетное окошко. Он очень молод, этот смотрящий в окошко паренек и натянутой на уши синей пилотке.
Мы узнаем в нем увиденного только что человека с палочкой, каким он был лет двадцать назад, и слышим его голос:
– Куда летим? Дикие места...
– Он отодвинулся от окна, устроился на своем месте поудобнее.
– Куда...
– Усмехнулся над собой.
– Командир-то, конечно, знает, ну, а мне не доложили, сунули в бомболюк, и лети-помалкивай... Я человек в экипаже самый последний. Моторяга. Наземный персонал. Подай - прими! Потому и место мое самое почетное.
Тимофей (так зовут парня) сидит в немыслимой позе: боком, ноги чуть ли не выше головы. Уму непостижимо, как его засунули в эту щель между чемоданами, арбузом и железной стремянкой.
Самолет тряхнуло. Арбуз свалился. Тимофей ударился обо что-то. Голос Тимофея.
– Вот всегда так... Приложишься ко всем этим чертовым бомбодержателям, а потом майор Кабаров удивляется, почему у меня вся морда в кровоподтеках...
Снизу, видимо, дуло. Тимофей приподнялся, поеживаясь, и, подложив под себя шинель, бросил сердитый взгляд в окошко. Внизу стало еще суровее - ни деревца. Тимофей поежился:
– Вот уж точно, широка страна моя родная. Третьи сутки все "Давай--давай! Не задерживайся!" А куда "не задерживайся"?.. Чья-то рука протянула Тимофею шлемофон.
– Ну, как там?
– слышим мы в наушниках голос Кабарова.
– Жив?
– Порядок, товарищ майор, - едва выдавил из себя окоченевший Тимофей.
– Потерпи, Тимофей. Скоро губа Ваенга. Слышал про такую? Самый северный аэродром, места тут тихие..
И сразу: вой, грохот, вздыбленная земля... Нет, это не земля. Опадает гигантский столб воды. Тысячи птиц взметнулись к небу. И тут же - длинная океанская волна выносит на отлогий пустынный берег сотни убитых чаек...
Снова грохот. И снова все взметнулось вверх: столбы воды, трассы пуль, жерла зениток. Летят в воздух обломки валунов, аэродромных построек, куски автомашин. Черный дым застилает аэродром.
...Опадающая земля накрыла в щели офицеров.
Генерал (стряхнув с фуражки землю).
– Где группа Кабарова?
Радист: на подходе! Генерал: - Угораздило их!..
Снова опадающая земля.
Радист.
– Кабаров просит посадку!
Генерал: - Что он, с ума сошел?!
...Кабина самолета. Лицо Кабарова.
Кабаров.: - Иду на посадку!.
...Самолет с ласточкой на хвосте входит в густой нефтяной дым и, пробивая его толщу, трудно, на ощупь касается земли, и тут же новый взрыв чуть не перевернул его. Идущего следом ведомого тряхнуло, и он круто ушел вверх.
Генерал (сняв на секунду фуражку). В рубашке родился Кабаров! (Высунулся из щели.) Давайте их сюда!..
Из самолета с ласточкой выпрыгивают Кабаров, Тимофей и остальные члены экипажа, бегут, пригибаясь, по полю, прыгают в щель. Опадающие комья земли накрывает их, вжавшихся в землю...
Генерал: - Почему нарушили приказ? Садились под бомбы?
Кабаров: Кончилось горючее, товарищ генерал!.. Принимайте ведомого.
Неподалеку от Кабарова лежит полузасыпанный Тимофей.
Солдат-радист взглянул на плечо Тимофея, покрытое чем-то красным, и встревоженно:
– Что с тобой, парень? Ранен?
Тимофей, испуганно хватаясь за плечо: - Фу, черт! Арбуз проклятый!.. С самого Новороссийска берег...
Снова взрывы. Взлетная полоса. На глазах от нее не остается ничего: бомбы перепахивают поле. Горит полотно посадочного "Т".
Генерал.
– Эх, угораздило вас... Впрочем, когда вы ни прилети, все одно - под бомбы. Тут у нас этот майн либер августин круглые сутки...
Генерал (помедлив и не отрывая взгляда от беспомощно кружащегося самолета), пехотному капитану с расстегнутой кобурой).
– Капитан! Ничего не поделаешь, давайте ваших! Только быстрей. Успеете до второго налета?
Капитан пускает ракету и, выскакивая из щели, дает тревожный свисток.
Тимофей выглянул из щели. И вдруг с изумлением увидел: из дымящейся земли, полузасыпанных на краю аэродрома щелей поднялись люди в измятых пехотных шинелях и обмотках. Пригибаясь, кинулись с лопатами туда, к посадочной полосе. Капитан уже метался около гранитного валуна, размахивая руками и крича что-то. Из-за валуна выползли два трактора с вагонетками, груженными камнями, гравием.
Тимофей (матросу с радиостанцией).
– Что за пехота?