Штрафной удар сердца
Шрифт:
– Подтащили к краю, макнули в воду, а потом вытащили? – уточнил я. Милованов кивнул.
– А зачем вообще вытаскивали? Во сколько его нашли? – нетерпеливо прервала Агата. – Он что же, пришел сюда с раннего утра?
– Ну, сложно сказать, тут вскрытие покажет, но я бы сказал, что он тут лежит еще с ночи. Вода теплая, пол с подогревом, надо разбираться. Но навскидку – между часом ночи и пятью утра. Еще мне почудился запах пива. Нашел высохшие лужи, судя по всему, тут была какая-то вечеринка. Пиво точно пили.
– Интересно, – протянула Агата. – И что это за ночной заплыв? Да еще с пивом… Он вообще входил в тренировки? Почему ночью? Я всегда считала, что у спортсменов режим. Кто-то
– Он едет, – ответил я. – Тут еще такой момент: тренер еще и его отчим. Мать в отъезде, поправляет здоровье где-то за границей, или в командировке, не в курсе, но ей уже сообщили.
Агата скривилась, недолго подумала, отошла к своему одиноко стоящему и уже слегка размокшему стаканчику с кофе, подняла и сделала щедрый глоток. Коричневые капли упали прямо на ее берцы. Поставив стаканчик обратно, она вернулась ко мне.
– Свидетели? – кратко осведомилась она и завертела головой, разыскивая камеры. Обнаружив их под потолком, она слегка приободрилась, но совершенно зря, поскольку я поспешил ее разочаровать.
– Ни одного. Во всяком случае, никто не признался. И на камерах пусто.
– Как это?
– Так это. Камеры во всем комплексе отключили в двадцать два десять и до сего момента не включили. Ключи от серверной только у начальника охраны, и он божится, что никому их не давал. На пульте тоже не спохватились. Сторож клянется, что внутрь никого не пускал, но от него перегарищем несет за версту. Думаю, он спал и ничего не видел или врет. По его словам, он каждые два часа делал обход здания, но я в это не особо верю. В подсобке мятый лежак, в урне бутылка портвейна. Но напротив банк и бизнес-центр, я проверил, там минимум три камеры выходят на здание. С банком договориться полюбовно вряд ли получится, запрос нужен будет, а в бизнес-центр я сходил. Человечка нет на месте, но предварительно мне разрешили посмотреть.
– Потом доложишь, – сказала Агата. – Запрос на изъятие я сделаю, но пока они там зашевелятся, нас с дерьмом сожрут. Больше всего меня сейчас интересует, почему наш покойник оказался в бассейне среди ночи. На какую-то бытовую ссору это не похоже. Камеры выключили, по голове долбанули молотком. Кто ходит в бассейн с молотком? Ты бы не удивился, если бы на встречу с тобой человек пришел с молотком? Да еще и повернулся спиной?
Я пожал плечами.
– Если это кто-то из знакомых, то, даже увидев у него в руке молоток, я бы не убежал. Так что, либо это был тот, кого Романов не боялся…
– Либо молоток появился позже, – добавила Агата и посмотрела на меня с интересом. – И это точно не какая-то случайность. Молоток убийца принес с собой и унес, если, конечно, не бросил где-то в незаметном месте, которое мы прозевали. Романова явно шли убивать. Но почему сюда? Проще было выследить его на улице. Это очень сложная и странная схема, а я не люблю сложных схем. Слишком много вводных. Кто-то должен был знать, что он явится в бассейн, разденется, аккуратно сложит одежду… А потом отвернется и получит по башке молотком. Жил с родителями или снимал?
– Во всяком случае, по прописке за ним числится отдельная квартира. Пока не в курсе, находился ли он там постоянно.
– Проверь. Но где-то он жил и вряд ли делал из этого секрет. Проще было выследить его у дома, ударить, сымитировать ограбление. А тут… Это же спорткомплекс, а не проходной двор.
Если еще час назад ее голос просто источал ханжеское высокомерие, то теперь она забыла, что должна демонстрировать превосходство, и разговаривала вполне по-человечески. Я вспомнил про лепесток розы и продемонстрировал его Лебедевой. Она поднесла пакетик с уликой к свету и криво усмехнулась.
– Кажется, у нас объявилась дама сердца. Или же он решил с ней порвать. Прошерсти соцсети, если отчим, конечно, не в курсе его личной жизни и не выложит всю подноготную.
Я кивнул и, забирая лепесток, спросил:
– Почему ты решила, что он мог порвать со своей девушкой?
– Желтые цветы влюбленные редко дарят. Примета плохая. К расставанию, – снисходительно, как маленькому, пояснила Агата. Высокомерие вновь вернулось, и на этот раз я подавил в себе надежду, что нам удастся друг другу понравиться.
Агата не стала дожидаться, пока я распахну перед ней тяжелую деревянную дверь приемной директора спорткомплекса. Кафель был настолько скользким, что я едва не упал, – вовремя схватился за дверную ручку и втиснулся в приемную следом за Агатой, которая влетела туда стремительным болидом. Внутри нас встретила холеная брюнетка с ненатуральными губами и бюстом, такая тоненькая, что талия и соломенные ручки-ножки, казалось, переломятся от любого ветерка. На нас она взирала с плохо скрываемым ужасом. Я ее понимал. В упорядоченном беззаботном мире образовалась брешь, которую не залатать простыми отговорками. Брюнетка сделала жалкую попытку не пустить нас в директорский кабинет, но Агата, оставляя грязные пятна на ковре, пронеслась мимо и ввалилась туда без стука и приглашения. Я улыбнулся брюнетке, но она не ответила, сдвинула брови и подняла трубку.
В кабинете, среди полок, где красовались различные кубки, было тихо, словно на кладбище. На стене портрет президента, в центре большой тяжелый стол в форме буквы «Т», за которым в кожаном кресле сидела женщина с холеным, перетянутом пластикой лицом. Она поднялась нам навстречу.
– Лебедева, Следственный комитет, – сухо сказала Агата, отодвинула от стола массивный стул, швырнула на стол папку и села без приглашения. – Капитан Фомин. Госпожа Торадзе, давайте побеседуем о произошедшем.
– Очень… приятно, – ответила директриса хорошо поставленным голосом. – Насколько это вообще возможно в этой ситуации.
Руки нам она не протянула, мы тоже не подумали сделать это. Она вновь опустилась в свое кресло. Я сел напротив Агаты, которая открыла папку и приготовилась записывать. Я с любопытством посмотрел на хозяйку комплекса. Имя Софико Левановны Торадзе было хорошо известно всем, кроме разве что Агаты, которая спортом не интересовалась совершенно.
Торадзе, жена долларового миллиардера, бывшая фигуристка, давно перешедшая в тренерский состав, после удачного замужества не бросила пестовать молодые таланты, – выбивала под их надобности деньги, площадки, моталась с ними на чемпионаты и Олимпиады. Весь этот спорткомплекс был построен под нее за большие государственные деньги, хотя захоти Торадзе – она бы сделала это и за свой счет, причем гораздо быстрее. Со стройкой было связано много скандалов, кого-то даже посадили за растраты. Поговаривали, что отмыто было несколько миллионов, причем не рублей, и сама Торадзе тоже неплохо на этом наварилась, но никому не удалось прижать стальную леди, хотя, надо сказать, и команды такой не было. Торадзе было хорошо за шестьдесят, но выглядела она моложе благодаря операциям и косметике. Внушительная женщина с плотной, хорошо насиженной в директорских креслах фигурой. Я не особенно разбираюсь в женском шмотье, но костюм на директрисе явно стоил больше моей зарплаты за пару месяцев. В ушах хищно сверкали бриллианты, на шее на тонкой цепочке висел еще один камушек, стоимость которого я не мог определить даже приблизительно. Рядом с такой дамой любая почувствует себя ущербной. Агата делала вид, что ее это нисколько не колышет. Кажется, довольно успешно.