Штрафной удар сердца
Шрифт:
– Потому я капитана только получил, – рассмеялся я. – А мог бы на пару лет раньше.
Я решил не уточнять, что моя независимость далась очень дорого. Порой мне очень хотелось примкнуть к общей массе сотрудников, а не гнуть свою линию, потому что самостоятельность в нашей структуре – вещь по-плохому уникальная. Если не станешь частью общей системы, пиши пропало, можешь подавать рапорт, иначе сольют свои же. Но мне как-то удалось плыть параллельно. И я понятия не имел, что за мной наблюдают такие акулы, как Агата Лебедева, с которой мы и пересекались только на общих делах. Я бросил на нее внимательный взгляд. С каких пор в стальной леди-терминатор проснулось
– К чему ты ведешь? – спросил я. Агата присела на краешек ванны.
– К тому, что я ожидала большего всплеска эмоций от всех, кто знал Романова. В молодости легко заводить друзей, это с годами становишься менее терпим к чужим недостаткам, начинаешь разбираться в людях и ценить личное пространство. Я думала, что у нас не будет отбоя от желающих поговорить, а где они? Где его девушка, где лучший друг? Романов же не вокзальный бомжара, он какая-никакая, а звезда. У меня должен телефон разрываться от откровений и подозрений. А тут – тишина, будто мы имеем дело с потенциальным серийным убийцей. Никто не хочет говорить о парне, который, навскидку, вполне себе положительный.
Агата осторожно выдвинула ящик тумбочки под раковиной и изучила взглядом тюбики с кремами, пену для бритья, бритвы и другие туалетные принадлежности. Не найдя ничего интересного, она так же аккуратно задвинула его и мрачно призналась:
– Это замкнутый кастовый мир, а мне такие не нравятся. Кажется, будто у всех рыльце в пушку. Антон ведь популярный парень, красивый. Такие вещи не проходят незаметно, его окружение довольно молодое и безмозглое, они должны были что-то такое ляпнуть. Я вчера полдня читала комментарии в соцсетях – ничего, только откровенный бред. Помимо сочувствия и откровенного злорадства – никаких реальных подозрений и предположений, кто мог быть причастен к убийству. Я даже подумала, что этот Романов выдуманный персонаж.
– Труп в морге вполне реальный.
– То-то и оно, – горько сказала Агата. – И у него должна быть личная жизнь, которая, вероятно, кому-то очень мешала.
Тогда
Чувствуя, что спортивный костюм промок от пота и противно прилегает к спине, Елена подъезжает к бортику. Остановившись, она оглядывается на тренера, но та не смотрит на нее, озабоченная совсем другим зрелищем. Алекс только что попыталась сделать двойной лутц уже второй или третий раз подряд – и вновь неудачно. Она падает, кувыркается и соскакивает, привычно изображая улыбку, хотя зрителей немного, и это все свои: тренеры, фигуристы и сочувствующие в виде родителей и друзей. Елена видит, что Алекс, разогнавшись на круге, всерьез задумывается пойти на очередную попытку, но в последний момент дрейфит. Тренер, великая и заслуженная Софико Торадзе, чуть заметно качает головой и отворачивается. На льду есть и другие ученицы, молодые и перспективные, не то, что этот утиль, негодный даже на то, чтобы сделать двойной лутц.
В новый дворец спорта они переехали всей командой всего месяц назад. Торжественное открытие состоялось чуть ранее, ожидалось даже, что прибудет сам президент. Подобные объекты возводились не так часто. Строительство откладывалось и грозило сорваться, уступив куда более перспективному в денежном отношении жилому комплексу. Однако стройку отстояли, и теперь здесь располагалась ледовая арена, где попеременно тренировались фигуристы и хоккеисты. Рядом стояло здание бассейна, где проходили тренировки пловцов и прыгунов в воду. По идее, архитекторов, и на части ледовой арены, и в бассейне было сделано витражное остекление, позволяющее тренерам наблюдать за своими подопечными, которые занимались на тренажерах и беговых дорожках.
Елене новая ледовая арена нравилась больше прежней, хотя привыкнуть к ней из-за масштабов было сложновато. Лед превосходный, свет тоже, но иногда ей было неуютно, как будто она находилась тут по ошибке и в любой момент ее могли выгнать вон, как самозванку. Подруги, кажется, ничего подобного не ощущали. Завершив тренировку, Елена привычно прислушалась к себе: все ли она сделала на сегодня, и осталась недовольна. Сделала все, но не на пятерочку. Ну и ладно. Хоть не упала, как Алекс, что катилась к ней, улыбаясь во вес рот.
– Я разбила себе все, что смогла, – почти радостно говорит та, но в ее голосе Елена слышит горькую злость. С колена Алекс сквозь ткань тонкого спортивного костюма сочится кровь. Она пытается опереться на пострадавшую ногу и морщится.
– Зачем ты прыгала лутц? – удивляется Таня. Она давно закончила тренировку и осталась посмотреть на подруг. Алекс скалится.
– Время удивлять. Я уже давно ничем не могу удивить Софико, и, кажется, она опустила руки. На тренировках мне почти не достается ее внимания. В прошлый раз я просто мотылялась туда-сюда и ни разу не прыгнула даже вшивый одинарный сальхов, а она мне ничего не сказала. По-моему, ей наплевать на мои результаты. Кроме своей распрекрасной Серебряковой никого не видит.
– Ты ничем не хуже Серебряковой, – не слишком убедительно говорит Таня и краснеет.
Алекс беспомощно улыбается и оборачивается, глядя, как на льду появляется затянутая в красное фигурка девушки. Новая фигуристка уверенно разгоняется и проносится мимо с пушечной скоростью, словно не замечая завистливых взглядов. Основательно разогревшись, фигуристка слегка наклоняется, а затем без видимых усилий делает двойной риттбергер, аккуратно приземлившись и не потеряв скорости.
– Черт возьми, – одобрительно говорит Алекс, и в ее голосе одновременно слышны и восторг, и зависть. – Я надеюсь, она хотя бы на триметазидине, и ее вытолкают с чемпионата поганой метлой? Невозможно так прыгать, если ты не под чем-то.
– Это допинг? – округляет глаза Таня. – Софико не позволит ей употреблять запрещенку, лучше загоняет до смерти. Серебрякова и без того лучшая. По-моему, у нее больше всех шансов попасть в сборную, зачем ей так подставляться?
– Твоя наивность иногда меня поражает, – морщится Алекс, открывает дверь и, надев на лезвия коньков чехлы, садится рядом с Еленой. На коленке бурое пятно крови, и, кажется, ее это тревожит. – Софико, конечно, и воробья в поле загоняет, но триметазидин пока еще не считается запрещенным, а подхлестывает не хуже экстази.
Они говорят излишне громко и осознают это, только когда позади кто-то чуть слышно ахает. Обернувшись, Таня замечает на задних сиденьях группку девчонок. Слишком молоденьких, чтобы знать их лично, но вполне созревших для того, чтобы Алиса стала их кумиром.
Они на мгновение замолкают, замечая, что их тренер Софико Торадзе оторвалась от наблюдения за своей лучшей фигуристкой Алисой Серебряковой, поднесла к уху телефон и внимательно глядит в их сторону. Серебрякова, проносясь мимо, на мгновение отвлекается от выполнения элементов и смотрит на девушек с легким раздражением. Те старательно делают вид, что не заметили ее перекошенного лица, впрочем, на такой скорости разглядеть его и правда нелегко. Алекс осторожно, кончиком пальца трогает разбитое колено и шипит, как кошка.