Штурмовая группа. Взять Берлин!
Шрифт:
— Вряд ли они ожидают, что мы с тыла без техники полезем, — сказал Ольхов. — И вообще, болтать долго не будем. Решение принято.
— Тогда группу свою усильте, — настаивал Савелий.
— Ладно. Возьмем для ровного счета еще с пяток бойцов. Вон, Шугаев Иван с нами рвется, только скромничает.
Сержант Шугаев, в прожженном маскхалате и с ободранной щекой, в ответ лишь шмыгнул носом. Сегодня он едва избежал гибели и не рвался испытывать судьбу опять. Слова капитана звучали хоть и добродушно, но за ними угадывался жесткий приказ. Шугаев хорошо изучил мост и подходы.
— Лишь бы на мины не нарваться, — высказал опасение капитан. — Накроется вся наша затея.
— Фрицы свободно расхаживают, — ответил сапер. — На том берегу вряд ли они мины ставили. А с нашей стороны по обочинам дороги очень могут быть. Поэтому они и разведку близко не подпускали. Мины-то в основном против танков. Им не надо, чтобы вместо танков бронетранспортер на мину налетел. Слишком мелкая добыча.
Переправлялись на трофейной резиновой лодке, рассчитанной на пять человек. Ночь выдалась темная, поднялся легкий, но холодный ветер. Весеннее половодье еще не началось, но и тридцати метров ширины речки хватило, чтобы хорошо черпануть воды, вымокнуть, а у правого берега наткнулись на острые ледяные пластины, которые едва не пропороли лодку.
Двадцать пять человек переправили в несколько заходов довольно быстро. Над мостом, в километре отсюда, изредка взлетали ракеты. Охрана давала понять, что не спит. Но ракетами не увлекались, чтобы не слишком выставляться. Здесь пока еще тыл.
Свою команду Ольхов заранее разделил на несколько групп. Для каждой — свой объект. Капитан шагал, слыша напряженное дыхание людей. Их могла подстерегать любая неожиданность. Больше всего опасались мин. Хотя разведчики убедились, что левый берег не заминирован, там свободно ходили патрули.
Глухое место, небольшая речка, проселочная дорога. Но ведь именно этим маршрутом направили штурмовую группу с бронетехникой, численностью едва не с батальон. А следом пойдут основные силы дивизии приданного ей танкового полка, а может, и всего механизированного корпуса.
На несколько минут остановились, не доходя сотни метров до моста. Здесь были деревья, кусты, еще по-зимнему голые, но хоть какое-то укрытие. Взлетевшая ракета на секунды осветила лицо младшего лейтенанта Шевченко с носом-нашлепкой и оспинами на лбу.
В первую очередь предстояло уничтожить блиндаж, в котором находился командный пункт, рация и куда наверняка тянулись провода от зарядов взрывчатки, заложенных под мостом.
Послышались шаги часового, и все замерли. Немец постоял, вслушиваясь в шум ветра и плеск мелких волн. Один из разведчиков скользнул бесшумной тенью в сторону шагов. Все напряженно ожидали. Короткая возня, приглушенный звук человеческого голоса. Часовой, видимо, пытался крикнуть, но не успел. Вернулся разведчик и доложил:
— Чисто. Там, за блиндажом, зенитная установка. Кто-то дежурит.
— Пошли, — выдохнул Ольхов, понимая, что дальше без шума уже не обойдется. Дежурят не только у зенитки,
Двадцать пять человек быстро растекались, приближаясь к своим объектам. Ординарец Ольхова Николай Антюфеев, обогнав остальных, рванул дверь командирского блиндажа и сразу открыл огонь. Автомат «ППШ» бился в его руках. Сквозь отверстия в кожухе вырывались рваные языки пламени. В блиндаже кто-то вскрикнул, опрокинулся тяжелый предмет, звенело разбитое стекло.
Когда ворвались внутрь, при свете аккумуляторной лампочки, висевшей под потолком, увидели лежавшее рядом с опрокинутой табуреткой тело радиста. Рация на столе дымилась и мелко искрила. Возле лежанки ворочался еще один немец, пытался подняться.
Распахнулась дверь в другую часть блиндажа. Из неширокой щели брызнули вспышки автоматной очереди. Разведчик, из молодых, кинувшийся к двери, упал, перегородив проход.
Ольхов стрелял короткими очередями из своего легкого «ППС». Снова открыл огонь Антюфеев, посылая остатки диска сквозь дверь. Во второй половине блиндажа обнаружили убитого офицера. Фельдфебель, выронив автомат, стоял на коленях, прижимая руки к животу.
— Не стреляйте…
В конце войны немцы дрались как всегда отчаянно, но уже выучили русские слова, которые могли им понадобиться.
— Где рубильник? — обшаривая помещение лучом фонарика, отрывисто спросил Петр Шевченко.
За годы войны сапер тоже выучил несколько десятков необходимых в его работе немецких слов. Но фельдфебель стоял на коленях, раскачиваясь, не в силах произнести что-то еще. Изо рта тянулась струйка крови.
— Да вот он, — показывая на металлическую коробку на стене, сказал сержант Антюфеев.
Шевченко отщелкнул крышку, с полминуты всматривался в разноцветные провода и клеммы.
— Где-то должен быть дублирующий рубильник, — пробормотал он.
— Ладно, разбирайся, — кивнул ему капитан и выскочил вместе с ординарцем наружу.
На пятачке возле моста шел бой.
Здесь находились еще два блиндажа. Один забросали гранатами, со вторым так просто не получилось. Немецкий лейтенант, обходивший ночные посты, увидел русского солдата с гранатой в руке. Он уже взялся за ручку блиндажной двери, негромко хлопнул запал, но лейтенант, с его острым зрением восемнадцатилетнего стрелка-спортсмена, опередил русского.
Лейтенант был вооружен новым автоматом «МП-43» с усиленным патроном. Короткая очередь свалила гранатометчика, а офицер отпрянул в сторону, спасаясь от осколков.
«Лимонка», которую не успел бросить русский, взорвалась рядом с ним. Сноп осколков изрешетил неподвижное тело и ранил другого русского солдата, вынырнувшего из темноты. Лейтенант почти не имел боевого опыта и лишь месяц назад окончил краткосрочные офицерские курсы.
Он отлично стрелял еще с детства и, вскинув автомат, послал очередь. Раненый русский успел отпрянуть, а лейтенант сделал непростительную ошибку. Продолжал стоять на открытой со всех сторон площадке, защищая блиндаж, из которого выскакивали полуодетые артиллеристы.