Шуаны, или Бретань в 1799 году
Шрифт:
— Над чем вы смеетесь? — спросил граф де Бован.
— Над лопнувшим мыльным пузырем, — весело ответила г-жа дю Га. — Маркиз, если верить его словам, удивляется теперь, как могло его сердце хоть одно мгновение биться ради девки, которая называла себя мадмуазель де Верней. Помните ее?
— Ради девки?.. — с упреком повторил граф. — Сударыня, я — виновник зла и должен его исправить: даю вам честное слово, что эта девушка действительно дочь герцога де Верней.
— Граф! — воскликнул маркиз сразу изменившимся голосом. — Какому же вашему честному слову верить — тому, что вы дали в Виветьере, или сегодня, в Сен-Джемсе?
Громкий голос доложил о мадмуазель де Верней. Граф де Бован бросился к двери, предложил руку красавице
— Верить только тому, что сказано сегодня, — ответил он ошеломленному Монторану.
Госпожа дю Га побледнела, увидев ненавистную ей девушку. С минуту мадмуазель де Верней стояла неподвижно и гордым взором обводила залу, отыскивая гостей, бывших в Виветьере. Она дождалась вынужденного поклона соперницы, ответила легким покровительственным кивком, не взглянув на маркиза, дозволила де Бовану отвести ее на почетное место и усадить рядом с г-жой дю Га, которая, следуя женскому инстинкту, не выказала ни малейшей обиды и тотчас же приняла веселый, дружелюбный вид. Необычайный наряд и красота мадмуазель де Верней вызвали в зале шепот. Когда маркиз и г-жа дю Га посмотрели на участников сборища в Виветьере, они заметили, что поза каждого их них выражала почтение, казалось, непритворное, и, видимо, все старались придумать способ войти в милость к молодой парижанке, которую они еще недавно так унизили. Итак, враги встретились!
— Но ведь это колдовство, мадмуазель! В целом мире только вы можете так изумлять людей! Как? Вы приехали сюда совсем одна? — говорила г-жа дю Га.
— Совсем одна, — подтвердила мадмуазель де Верней. — Сегодня вечером, сударыня, вы можете убить только одну меня.
— Будьте снисходительны! — продолжала г-жа дю Га. — Я не могу выразить, как мне приятно снова увидеть вас! Право! Меня все время мучило воспоминание о моей вине перед вами, и я искала случая загладить ее.
— Мне легко простить вам, сударыня, все, в чем вы виноваты передо мною, но смерть синих, убитых вами, терзает мне сердце. Пожалуй, я могла бы еще посетовать на вашу резкую манеру вести корреспонденцию... Но я все вам прощаю в благодарность за услугу, которую вы мне оказали.
Госпожа дю Га утратила самообладание: прекрасная соперница пожимала ей руку, улыбаясь с оскорбительной любезностью. Маркиз стоял неподвижно, но в эту минуту он крепко схватил за руку графа де Бована.
— Вы недостойно обманули меня, — сказал он, — и даже бросили тень на мое честное имя. Я не какой-нибудь Жеронт [33] из комедии. Или вы, или я должны поплатиться за это жизнью.
— Маркиз, — высокомерно ответил де Бован, — я готов дать вам все объяснения, какие вы пожелаете.
33
Жеронт — комедийный тип простоватого старика.
И они направились в соседнюю комнату. Даже лица, наименее посвященные в тайну этой сцены, начинали понимать ее значение, и, когда скрипка заиграла ритурнель танца, никто не тронулся с места.
— Мадмуазель, какую же услугу я имела честь оказать вам? Услугу, столь важную, чтобы заслужить... — сказала г-жа дю Га и с каким-то бешенством сжала губы.
— А разве не вы, сударыня, сделали для меня ясным истинный характер маркиза де Монторана? Как равнодушно этот ужасный человек отдал меня на гибель!.. Я охотно уступаю его вам.
— Зачем же вы здесь? Чего вы ищете? — запальчиво спросила г-жа дю Га.
— Уважения и достоинства, которые вы отняли у меня в Виветьере, сударыня. А все остальное... Будьте совершенно спокойны. Даже если бы маркиз и вернулся ко мне, вам должно быть известно, что «любовь не возвратится вновь».
Госпожа дю Га взяла мадмуазель
— Ну что ж, бедная моя детка! Я счастлива, что вы так благоразумны. Если услуга, которую я оказала вам, была сначала жестокой услугой, то пусть теперь она будет, по крайней мере, полной, — сказала она, пожимая девушке руку, хотя ей хотелось вонзить ногти в эту нежную, тонкую ручку. — Послушайте, я знаю повадки Монторана, — продолжала она с ехидной улыбкой. — Он обманул бы вас: он не хочет и не может ни на ком жениться.
— Вот как!
— Да, мадмуазель! Он принял возложенное на него опасное поручение лишь для того, чтобы заслужить руку мадмуазель д'Юкзель, — его величество король обещал ему полную свою поддержку.
— Вот как!
Мадмуазель де Верней не прибавила ни слова к этому насмешливому возгласу. Красивый шевалье дю Висар, нетерпеливо желая получить прощение за свою шутку, послужившую началом оскорблений в Виветьере, подошел к Мари и почтительно пригласил ее танцевать. Она протянула ему руку и упорхнула, чтобы занять место в кадрили, в которой участвовала и г-жа дю Га. Бальные туалеты дам, напоминавшие моды изгнанного из Франции двора, напудренные их прически или завитые и взбитые волосы — все это казалось смешным по сравнению с изящным, богатым и вместе с тем строгим нарядом, который мода дозволяла носить мадмуазель де Верней. Женщины вслух возмущались, но in petto [34] завидовали. Мужчины не могли налюбоваться естественной красотой прически без накладных буклей и нарядом, вся прелесть которого была в том, что он выделял прелестную, стройную фигуру.
34
Втайне (ит.).
В это время в залу вернулись маркиз и граф. Оба встали позади мадмуазель де Верней; она не обернулась. Но если бы даже она не увидела Монторана в зеркале, находившемся против нее, она угадала бы его присутствие по изменившимся манерам г-жи дю Га: ее деланно-равнодушный вид плохо скрывал нетерпеливое ожидание поединка, который влюбленные рано или поздно должны были начать. Маркиз разговаривал с графом де Бованом и с другими гостями, прислушиваясь в то же время к словам кавалеров и дам, которые по прихоти контрданса на минуту заняли место мадмуазель де Верней и ее соседей.
— О, бог мой! Да, сударыня, она пришла одна, — сказал кавалер.
— Какая смелость! — ответила танцорка.
— Право, будь я так одета, как она, мне казалось бы, что я голая, — сказала другая дама.
— Костюм, конечно, не очень пристойный, — возразил кавалер, — но она так красива, и этот наряд так к ней идет!
— Послушайте, мне стыдно за нее: она чересчур хорошо танцует, сразу видно оперную плясунью, — продолжала завистливая дама.
— Как вы думаете, она явилась сюда для переговоров от имени первого консула? — спросила третья дама.
— Ну, это шутка! — ответил кавалер.
— Вряд ли она принесет в приданое невинность, — смеясь, сказала первая танцорка.
Молодец резко повернулся, чтобы узнать, кто из женщин позволил себе эту наглую насмешку, и тогда г-жа дю Га посмотрела на него таким взглядом, который ясно говорил: «Видишь, что о ней думают».
— Сударыня, — со смехом сказал граф де Бован злому недругу Мари, — пока еще только дамы лишили ее невинности.
В душе Монторан простил графу всю его вину. Он наконец осмелился взглянуть на свою возлюбленную: при ярком блеске свечей она казалась еще милее, как это бывает почти со всеми красивыми женщинами. Но она повернулась к нему спиной и, возвратившись на место, заговорила со своим кавалером, — до слуха маркиза долетал ее необычайно приветливый, ласковый голос.