Шуба
Шрифт:
– Понимаешь, Маша, мне тоже очень не нравится, когда из моей любимой дочери пытаются сделать дурочку. Поэтому я через своего друга, он следователь в полиции, навёл справки о Марке и Луизе. Странные они ребята. Не знаю, будет ли для тебя новостью или нет, но они вместе росли в детдоме...
– Я в курсе, не вижу в этом ничего криминального.
– Луиза была проблемным ребёнком, и у неё есть приводы за кражи.
– Знаю, и что? У неё была тяжёлая жизнь.
– Ладно, пусть так. Что касается Марка, то с ним вообще одни вопросы. Неизвестно, как и откуда он попал в детдом; похоже, директору этого
– И что, папа? Два необычных и очень одиноких ребёнка сдружились и стали одной семьёй, это странно или плохо, для кого?
– Да, в общем, такая преданность друг другу вполне логична, - его голос звучал с нескрываемой иронией. Губы кривились такой знакомой улыбкой. Он опять был копией Марка. Я вздрогнула. Дежавю?
– Что ты хочешь этим сказать? Не очень понимаю.
– Ничего, только меня смущает наше с ним сходство. Не ты одна заметила это. Мне уже давно не по себе, стоит только вспомнить его лицо. Я, как ты знаешь, никогда не лез в дела семьи, из которой меня выгнали. Но теперь, когда подозрительные люди начали крутиться около тебя, хочу тебе кое-что рассказать. Мама отдала мне не только книги, но и кольцо на цепочке. И просила никогда его не снимать. Я ей обещал. Ведь думал, что чем-то провинился перед ней, и поэтому она меня отдала. Верил, что она меня простит и вернёт домой. Смешно?
– Нет, - пробормотала я, мне было жаль папу.
– За этим кольцом шла настоящая охота всё моё детство и юность. Уж не знаю, что такого ценного в нём было. Его много раз пытались у меня украсть, выменять, «одолжить». Но я никогда никому его не отдавал. Из-за мамы. Из-за этих преследований мои приёмные родители увезли меня за границу. Я жил там до пятнадцати лет, пока мы не вернулись в Россию. Думаю, они знали гораздо больше о кольце, чем говорили.
– И что же они тебе рассказывали?
– В том то и дело, что ничего. Поэтому, как только я повзрослел и узнал, что мамы давно уже нет в живых, постарался избавиться от кольца, передав его вместе с книгами моим сводным брату и сестре. Но, как я тебе уже рассказывал, бабушка Матильда не позволила мне с ними встретиться. Тем более что мой младший брат Марк был к этому времени давно мёртв. До сих пор не могу понять, почему мама назвала своего второго сына так же, как и старшего? Может, она сошла с ума и забыла, что у неё уже есть один сын Марк?
– в голосе папы было столько горечи и обиды, что мне стало холодно и неуютно рядом с ним.
– Представь, Маша, моё удивление, когда столько лет спустя объявляются некие Марк и Луиза, морочат тебе голову, явно подбираясь ко мне. Значит, эти мошенники продолжают искать кольцо мамы, которое я передал Матильде. Вот только не могу понять, почему этот Марк так на меня похож...
– Ты ошибаешься, папа. Им не нужно кольцо. Луиза на самом деле твоя сестра. Она получила мамино кольцо после смерти Матильды. Я видела и даже держала его в своих руках.
– Тогда какого чёрта им от меня нужно?
– папа вскочил со стула и начал ходить по комнате. Ну просто моя копия, ей-богу...
Я пожала плечами. Если бы знала. Лу,
– Пап, ты сумел ещё что-нибудь узнать о Марке?
Он немного успокоился и сел на стул.
– Есть кое-что, но даже моему другу удалось узнать очень мало. Слишком много времени с тех пор прошло. Мой настоящий братишка Марк был здоровым ребёнком, а потом вдруг внезапно заболел. Никто не знал, что с ним происходило. Его положили в местную больницу, где пытались лечить, как могли, даже делали какое-то то ли прогревание, то ли облучение - у него была сильная сыпь на всём теле. Медсестра за ним не досмотрела во время процедуры, в сети случилось короткое замыкание. Начался пожар. Ребёнок умер от полученных ожогов. Дело замяли, а матери отдали тело, узнать которое было просто невозможно.
Я была потрясена. До меня медленно начал доходить смысл рассказанного папой кошмара.
– Папа, ты думаешь, кто-то забрал Марка себе?
– Да, дочка. Думаю, у кого-то были планы насчёт моего брата. Есть один человек, о котором мы ровном счётом ничего не знаем. Это мой отец. И, возможно, отец Марка и Луизы.
– Но, если это так, принимая во внимание ваше с Марком потрясающее сходство, он и в самом деле может быть братом Лу и твоим братом тоже. А, значит, моим дядей - мой голос упал до шёпота, - не может этого быть. Я не хочу, не хочу...
– Маша, что с тобой? Это всего лишь предположение, нет ни одного доказательства, что это так. Парень так тебе дорог? Он же обманывал тебя, дочка...
Я встала и пошла к двери.
– Знаешь, пап, однажды мысль, что вы с ним братья, приходила мне в голову. Но тогда ты сказал, что это невозможно, и я тебе поверила. А чему мне теперь-то верить? И, кстати, о проверке родства. Генетическая экспертиза показала бы, кто кому брат...
Я выскочила из комнаты, потому что начала задыхаться от гнева и отчаяния. Сколько бы себе ни твердила, что мне абсолютно плевать на Марка, было совершенно очевидно, что это совсем не так, увы...
Марк. Он-то точно должен всё знать, и почему он так испугался папы? Интуиция подсказывала мне, что разгадка связана с его страхом. И где ты пропадал, Марк, четыре года? Когда же решишься рассказать правду о себе...
Сегодняшнюю ночь я снова провела, завернувшись в шубу. Единственное, что могло меня успокоить и убаюкать - мурчание моей Муськи.
Весь следующий день с нетерпением ждала вечера - надо было срочно поговорить с Лу. Мы связались, как обычно, после десяти, немножко поболтали обо всём и в то же время ни о чём; Марк, как оказалось, всё ещё не вернулся.
Подруга охотно рассказывала обо всём, с удовольствием делилась впечатлениями о разных странах, где они бывали. Мы много смеялись и шутили, но как только вопрос вставал о Марке, Лу толком ничего не могла мне сказать. Он почти ничего не говорил ей о себе, и неудивительно, ведь Лу была ещё та болтушка, а у Марка, судя по всему, были причины хранить свои секреты.
Потом как бы между прочим я обратила её внимание на удивительное сходство двух Марков.
– Маш, ты тоже заметила, как они похожи? Я, когда первый раз увидела твоего папу, подумала: «Вот он, мой старший братик, а ведь он и Марк - одно лицо». Я даже Марку об этом сказала.