Шум вокруг дарлингтоновской подмены
Шрифт:
Посетитель просиял:
— Я так надеюсь на это!
— Завтра утром мы с Ватсоном осмотрим место преступления и выясним, не вооружит ли это нас какими-либо значимыми фактами.
— Но почему бы джентльменам не осмотреть его сегодня?
Холмс зевнул и потянулся.
— Время сейчас позднее, лорд Дарлингтон. Расследованию не повредит, если подождать с ним до утра. Скажем, десять часов вас устроит? Ватсон проводит вас.
Когда я вернулся, мой друг стоял у камина и раскуривал трубку, поднося к ней каминные щипцы
— Вы были довольно резки с вашим новым клиентом, Холмс.
На мгновение голова его скрылась в облаке серого дыма. Когда дым рассеялся, я увидел, что он улыбается.
— Не люблю, когда из меня делают дрессированную собачку, являющуюся с поноской в зубах по первому зову хозяина. Слишком уж часто эти выходцы из привилегированных слоев забывают о таких приятных собеседнику формулах вежливости, как слова «спасибо» и «пожалуйста». В данном случае я удовольствовался тем, что утвердил свое право действовать, когда ясчитаю это нужным и уместным. — Он с размаху сел и вытянулся в кресле. — К тому же дело это весьма примитивно, и я не сомневаюсь, что мы раскроем его не позже чем через сутки.
В этом Шерлок Холмс ошибся. Дело об исчезновении принадлежащей лорду Дарлингтону картины оказалось далеко не примитивным.
На следующее утро в десять со считаными минутами мы, как и было условлено, прибыли в расположенную в Мейфэре городскую усадьбу лорда Дарлингтона. Нас проводили в гостиную, где его светлость приветствовал нас самым радостным и веселым образом. Держался он совсем иначе, чем накануне. Он представил нас своей жене Саре, миниатюрной блондинке одних лет с мужем. Казалось, наше присутствие нервирует ее, и вскоре, извинившись, она покинула нас, предоставив нашему «делу».
— Простите, что побеспокоил вас вчера вечером, мистер Холмс, — сказал его светлость, — а также совершил непростительную оплошность, не известив вас телеграммой, что позволило бы вам избегнуть этой поездки. Но, во всяком случае, я с радостью заплачу вам за труды любую сумму, которую вы сочтете для себя приемлемой.
— Вот как. Значит, картина нашлась!
— Да. Как в сказке! Утром я зашел в галерею и, почти по привычке отдернув шторку, увидел, что Гранвиль на месте, как будто и не исчезал!
— Однако вчера его там не было, — сурово заметил мой друг, не желавший разделить с хозяином его восторг.
— Да-да, видимо, так, но теперь это значения уже не имеет!
— Позволю себе не согласиться, — отрезал Холмс.
— Вы уверены, что это подлинник? — спросил я.
Секунду лицо лорда Дарлингтона выражало недоумение.
— Ну да, — запнувшись, выговорил он без большой уверенности.
— Мой друг высказывает предположение, — сказал Холмс, — что нельзя исключить возможность подмены картины хорошей копией, так как вору неизвестно, что вы обнаружили пропажу. Ведь когда вы ее обнаружили, вам полагалось быть во Франции, не так ли?
— Да, но…
— Оставьте, оставьте, лорд Дарлингтон. Произошла кража, и должна существовать причина этой кражи. Нельзя смотреть сквозь пальцы на уголовное преступление в порыве радости оттого, что картина вам возвращена!
Взор лорда потух, и он опустился на диван.
— Наверное, вы правы. И хоть я и убежден, что в галерее моей сейчас находится подлинное произведение, я все-таки свяжусь с моим приятелем Хилари Стелбрассом, экспертом-искусствоведом Королевской академии, подтвердившим подлинность картины при ее покупке. Я попрошу его разрешить все сомнения.
— Вы проявите благоразумие, если…
Холмс осекся, прерванный неожиданным появлением в гостиной высокого светловолосого кудрявого юноши, в чьих глазах читалось нетерпение.
— Отец, я должен… — вскричал он, но, увидев нас, осекся.
— Не сейчас, Руперт. Уверен, что то, с чем ты пришел, может обождать.
Молодой человек, казалось, колебался, не зная, внять ли отцовскому увещеванию или сказать, что намеревался. Потом, сжав губы в капризной гримасе, он резко повернулся на каблуках и покинул комнату так же стремительно, как и появился в ней.
— Молодость нетерпелива… — невесело вздохнув, заметил лорд Дарлингтон.
— Хотелось бы осмотреть вашу галерею, — сказал Холмс так, словно беседа и не прерывалась неожиданным вторжением.
Без большой охоты лорд Дарлингтон проводил нас в свое святилище. Это было вытянутое в длину помещение с люкарнами на потолке, ни одна из которых не открывалась. По двум стенам за красными бархатными занавесями висели картины. В середине перед столиком с затейливой сигарной шкатулкой и подставкой с винными бутылками стояло удобное вращающееся кресло.
— Можно нам посмотреть Гранвиля? — попросил Холмс.
В ответ его светлость дернул скрепляющий занавесь шнур, открывая шедевр нашим взорам. Не будучи большим знатоком и ценителем в области изобразительного искусства, я тем не менее сразу понял, что передо мной прекрасное творение настоящего мастера.
— Великолепное произведение, — сказал лорд Дарлингтон, любовно поглаживая раму.
— Истинно так, — сказал Холмс, близко подойдя к картине и изучая ее с помощью лупы. — Скажите мне, лорд Дарлингтон, имеется ли в доме собака?
— Собака? — Клиент приоткрыл рот, так что челюсть его отвисла. — Нет. Почему вы задали этот вопрос?
Холмс пожал плечами:
— В данный момент это не важно.
Такая уклончивость, казалось, вызвала у лорда раздражение. Он взглянул на часы:
— В одиннадцать тридцать, джентльмены, у меня назначена важная встреча в палате…
— Возможно, вы согласитесь предоставить нас теперь заботам вашей супруги. Мне хотелось бы уточнить некоторые особенности вашего домашнего уклада.