Шум вокруг дарлингтоновской подмены

Дэвис Дэвид Стюарт

И мы, поспешно откланявшись, расстались с собачником.

* * *

Меня удивили как скорость, с которой получило завершение это дело, так и кровавый финал его. Я и предположить не мог, что история пропавшей картины, выглядевшая поначалу такой нелепой, может окончиться убийством и позором для всей семьи.

Кэбмен, оказавшийся человеком слова, все еще был на углу, поджидая нас. Правда, при нашем появлении обветренное лицо его выразило явное удовольствие и облегчение.

— Обратно на Бейкер-стрит? — спросил он, когда мы уселись.

— Нет, — отозвался Холмс. — В Мейфэр. Грустная история, Ватсон, — заметил мой друг. Он закурил, откинувшись

на спинку сиденья. — И от финала ее больше всего пострадает единственный действительно ни в чем не повинный персонаж этой драмы.

— Леди Дарлингтон?

Он мотнул головой:

— Ее муж. Если будут обнародованы факты, вся карьера его пойдет прахом. А леди Дарлингтон невинной считать нельзя.

— Вы же не хотите сказать, что она замешана в краже!

— Думайте, Ватсон, думайте! Существовал только один ключ от галереи, и он всегда находился на цепочке часов лорда Дарлингтона. Расставался с ключом он, только когда спал, сняв часы с цепочкой. И только его жена, спавшая в той же комнате, с легкостью могла завладеть ключом. Следовательно, лишь она могла проникнуть в галерею. При всей невероятности такого оборота дела логика убеждает нас в нем.

* * *

Леди Дарлингтон была смущена нашим появлением, и в любезности, с которой она провела нас в будуар и пригласила сесть, чувствовались натянутость и принужденность.

— Надеюсь, что разговор наш будет коротким, джентльмены, у меня сегодня много неотложных дел.

Едва мы успели разместиться в креслах, как у Холмса вырвался нетерпеливый вздох досады, и он вскочил.

— Прошу меня простить, леди Дарлингтон, но я сегодня ужасно рассеян. Только сейчас я вспомнил о вещи, которая буквально улетучилась у меня из головы. Мне необходимо послать срочную телеграмму относительно еще одного моего дела. Если бы вы были так добры и разрешили мне на минуту отлучиться, я бы все уладил, препоручив это дело кэбмену.

И прежде чем леди Дарлингтон успела вымолвить хоть слово, Холмс бросился вон из комнаты.

— Какое в высшей степени странное поведение, — заметила леди Дарлингтон. Она сидела очень прямо, сжимая в руках ридикюль.

— Я уверен, что мой друг отлучился лишь на несколько минут, — сказал я, хоть и был не менее ее удивлен неожиданным уходом Холмса.

— Полагаю, что вы не осведомлены о цели этого исчезновения мистера Холмса.

— Наверное, вы правы, — конфузливо признался я. — Однако я не сомневаюсь, что долго ждать себя он не заставит.

Тяжело вздохнув, ее светлость принялась ждать, не нарушая гнетущей тишины. По счастью, отлучка его, как он и обещал, длилась недолго: не прошло и пяти минут, и он уже опять сидел напротив ее светлости.

— Вот теперь, мистер Холмс, учитывая лишнее время, которое я на вас потратила, убедительно прошу вас быть кратким.

— Дело мое не займет много времени, но, думаю, будет лучше мне посоветоваться с вами, прежде чем рассказать вашему мужу правду, скрытую за исчезновением и новым появлением картины, а также ролями, принадлежащими в этой таинственной истории вам и вашему сыну.

Леди Дарлингтон изумленно перевела дух:

— Не знаю, о чем это вы.

— Нет, вы знаете, — с холодной уверенностью констатировал мой друг. — Кончилось время, когда надо было притворяться и скрываться под маской. Потворствовать сыну и помогать ему вы больше не сможете.

— Мистер Холмс, далее я не потерплю от вас подобных бредней! Не угодно ли вам покинуть этот дом!

— Разумеется, я его покину, а ключ возьму с собой.

— Ключ?

— Боюсь, что я позволил себе в отношении вас маленький обман,

осуществив его прямо сейчас. Выйдя из этой комнаты, вместо того чтоб отправиться, как и сообщил вам, на переговоры с ожидавшим нас кэбменом, я пробрался наверх в спальню вашего сына, где мне не потребовалось много времени, чтобы обнаружить тайник, в котором он прятал ключ. — Холмс сунул руку в жилетный карман, словно собираясь извлечь оттуда какой-то маленький предмет. — То есть дубликат ключа, который и обеспечивает ему доступ в отцовскую галерею.

Лицо леди Дарлингтон побледнело.

— Этого не может быть! — в сердцах вскричала она, щелкнув замочком ридикюля.

— Согласен, — сказал Холмс и, выступив вперед, выхватил из сумочки ее светлости маленький золотой ключик. — Я сплел здесь перед вами целую цепочку лжи исключительно затем, чтоб заставить вас выдать настоящий тайник и настоящее местонахождение дубликата. С моей стороны это была простая уловка, необходимая для выяснения правды.

При этих его словах леди Дарлингтон не выдержала и залилась слезами. Я был тронут таким очевидным выражением горя и бессильно смотрел, как содрогается в рыданиях тело женщины, но Холмс сидел с каменным лицом и, сохраняя полную невозмутимость, ждал, когда леди, придя в себя, сможет продолжить разговор.

— Что именно вам известно? — наконец выговорила она, промокая глаза платочком.

— Мне известно все. Известно, что ваш сын наделал крупных долгов в клубе «Пандора». В стремлении скрыть это от мужа вы поначалу платили за него, но, когда суммы стали непомерными, вы стали всячески помогать сыну в замене картин из коллекции лорда Дарлингтона подделками, меж тем как дружок вашего сына лорд Артур Бичем продавал подлинники.

— Ситуация, как вы ее обрисовываете, — сказала леди Дарлингтон, уже несколько оправившись, — выглядит более вопиющей, чем она есть на самом деле. Руперт — мой сын от первого брака, и Гектор его всегда недолюбливал. Он даже не давал себе труда это скрывать. Можно утверждать, что ни малейших знаков любви со стороны отчима Руперт не видел. Наверное, желая возместить ему это, я безмерно баловала его, обрушивая на него лавину любви. Я разрешала ему все, давая свободу, возможно чрезмерную для столь своенравного юноши. Он нуждался в твердой отцовской руке. Когда Руперт подружился с лордом Артуром Бичемом, я поначалу радовалась. Я надеялась, что влияние человека постарше, зрелого мужчины, окажется для него благотворным. Увы, я понятия не имела о том, какой негодяй этот человек. Правда явилась мне слишком поздно, когда Руперт был уже целиком во власти злых чар. Бичем приучил Руперта к безрассудству. Да, я имею в виду его долги, которые, как я ни молила его бросить игру, все росли и росли. Я понимала, что стоит Гектору об этом узнать, и он лишит Руперта наследства, выгнав из дома. И что тогда станется с мальчиком? Разве могла я допустить подобное?

Леди Дарлингтон на секунду замолкла в ожидании ответа на этот вопрос, но встречаться с нами взглядом она избегала.

— Когда сумма долгов стала так велика, что денег моих уже не хватало, Руперт поделился со мной планом относительно картин. План этот, разумеется, был предложен Бичемом. Тому было известно о существовании опытного копииста, чьи мастерские копии от подлинников мог отличить разве только эксперт. За свои услуги Бичем, как и следовало ожидать, запросил немалую мзду. К величайшему моему стыду, я согласилась на этот план, думая, что речь идет об одной-единственной картине. Однажды ночью, когда муж мой спал, я сняла с его цепочки от часов ключ от галереи и изготовила восковой слепок, с тем чтоб потом можно было сделать дубликат.